27 сентября 1917 года в газете «Рабочий путь» было опубликовано обращение солдат 11-й армии к Крыленко:

«Конференция военной большевистской организации шлет вам горячий привет. Насилие, совершенное над вами врагами революции, врагами нашей партии, не изгладило из нашей памяти вашего имени, которое по-прежнему остается для нас символом революционной чести и революционной отваги.

Конференция просит у вас разрешения выставить в нашем кандидатском списке в Учредительное собрание ваше имя, которое его будет украшать».

Крыленко был избран депутатом Учредительного собрания от солдат Румынского и Юго-Западного фронтов…

В конце концов Керенский распорядился выпустить Крыленко. В октябре Николай Васильевич председательствовал на съезде Советов Северной области в Петрограде, которому было поручено бороться за мир и переход всей власти к Советам.

Крыленко был твердым сторонником вооруженного восстания против Временного правительства, настойчиво повторял: «Вода достаточно вскипела». Его ввели в состав Петроградского военно-революционного комитета.

16 октября на расширенном заседании ЦК он докладывал о ситуации в столичном гарнизоне:

— Настроение в полках поголовно наше, и мы обязаны взять на себя инициативу восстания.

25 октября в актовом зале Смольного открылся Второй Всероссийский съезд Советов. Крыленко избрали в президиум.

В шестом часу утра Крыленко поднялся на трибуну с телеграммой в руках:

— Товарищи, сообщение с Северного фронта! Двенадцатая армия приветствует съезд Советов и сообщает о создании Военно-революционного комитета, который взял на себя командование Северным фронтом.

Это был один из первых обнадеживающих сигналов — армия поддержала большевиков.

Съезд принял решение образовать в армии временные военно-революционные комитеты, которым подчинялось командование фронтов. Комиссары Временного правительства на фронтах заменялись комиссарами съезда Советов.

Крыленко был назначен одним из трех народных комиссаров по военным и морским делам. Он был преданным большевиком, популярным в армии, имеющим опыт работы с солдатами и матросами, и одновременно имел какой-то военный опыт.

Ленин называл Крыленко одним из самых «горячих и близких к армии представителей большевиков».

После убийства Духонина в Могилеве новый верховный главнокомандующий российской армией прапорщик Крыленко поехал в управление генерал-квартирмейстера и вызвал туда начальника гарнизона Могилева генерала Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича, брата известного большевика, управляющего делами Совнаркома.

Крыленко, пишет его биограф Хикматулла Муратов, встретил генерала на лестнице:

— Духонин убит! Правительство народных комиссаров предлагает вам вступить в должность начальника штаба Ставки. Согласны?

Бонч-Бруевич охотно принял предложение.

В книгу приказов по Ставке было записано:

«20-го сего ноября генерал-майор Бонч-Бруевич вступил в должность начальника штаба Верховного Главнокомандующего.

Генерал Бонч-Бруевич просит всех спокойно продолжать текущую работу, памятуя тяжелое положение страны и обязанности перед нею, лежащие на каждом из нас, и выражает уверенность, что чины управления приложат все старания для поддержания стройной работы Ставки».

Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич окончил Межевой (геодезический) институт, Московский университет, военное училище, Академию генерального штаба, где впоследствии преподавал.

Переход на сторону большевиков оттолкнул от Бонч-Бруевича его бывших сослуживцев.

Его бывший начальник генерал Александр Сергеевич Лукомский писал в своих записках о первой русской революции:

«В Киеве в 1905 году при моем участии образовался кружок офицеров генерального штаба, который поставил себе целью собирать все данные о попустительстве начальства или проявляемой им слабости при пресечении проявлений революционного движения…

Интересно отметить, что в тот период генерального штаба подполковник Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич, перешедший в 1917 году к большевикам и служивший им не за страх, а за совесть, был среди нас самым «черносотенным».

В период первой революции 1905 года он написал ряд статей, проникнутых необходимостью расправиться с революционерами самым беспощадным образом. Его статьи были пропитаны монархическим духом и воинской дисциплиной…

Без широкого образования, несколько туповатый, но чрезвычайно упорный, с громадной трудоспособностью и большой волей, Бонч-Бруевич считался хорошим и крайне добросовестным офицером генерального штаба.

Выдвинулся он из общей массы офицеров генерального штаба вследствие того, что в 1905 году М.И. Драгомиров привлек его к работе по переизданию своего курса тактики…

Из приехавших к нему офицеров, подвергнув экзамену и как следует прошпиговав их, он в конце концов остановится на Бонч-Бруевиче. После этого Бонч-Бруевич стал часто приезжать в Конотоп, и М.И. Драгомиров часами с ним разговаривал, давал указания, диктовал… Бонч-Бруевич аккуратно все записывал».

На записках генерала Лукомского лежит очевидный отпечаток ненависти к бывшему сослуживцу, ставшему врагом.

Генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров был одним из выдающихся военных теоретиков. Если он остановил свой выбор именно на Бонч-Бруевиче, то это о чем-то говорит.

«Михаил Иванович Драгомиров, — продолжает Лукомский, — скончался в октябре 1905 года. После его смерти М.Д. Бонч-Бруевич продолжал работу уже вполне самостоятельно, и, когда она была закончена, оказалось, что Бонч- Бруевич прибавлял много «отсебятины», многие свои мысли и выводы прикрыл именем М.И. Драгомирова и в результате, по справедливому указанию одного из критиков, трудно было определить, где кончается Драгомиров и где начинается Бонч-Бруевич…

Критика на эту книгу озлобила Бонч-Бруевича, а тут еще приплелась обида на то, что его «провалили» в попытках попасть профессором в Академию генерального штаба.

Незадолго до начала мировой войны он был назначен командиром, кажется, 165-го Луцкого полка. Командиром полка он оказался хорошим. За бой при Золотой Липе он был представлен к ордену Святого Георгия IV степени. Дума не утвердила. Новая обида. Затем он получил Георгиевское оружие, и генерал Рузский взял его к себе в штаб 3-й армии генерал-квартирмейстером.

Дальше идет очень быстрое и блестящее повышение Бонч- Бруевича. Рузский берет его с собой в штаб Северо-Западного фронта на должность генерал-квартирмейстера. Скоро он начальник штаба фронта у Рузского на Северном фронте. На этой должности Бонч-Бруевич, по-видимому, очень зазнался. Он был очень резок в своей переписке и сношениях с командующими армиями, и они его просто возненавидели. С уходом Рузского (его заменил генерал Куропаткин) звезда Бонч-Бруевича закатилась.