Единственный способ жить дальше и не погружаться в разрушительные воспоминания — это найти себе великую и благую цель.

Я всеми силами стараюсь залатать развернувшуюся в душе пропасть, заполнить всю пустоту, что зияет на сердце огромной черной дырой, стремясь помочь другим женщинам.

Строительство центра идет полным ходом. Миссия всей моей жизни начинается прямо сейчас: с десятков рабочих, включенных, в проект; и со строительной техники, усиленно буравящей ландшафт на том месте, где больше никогда не случится очередное убийство невинной девушки «во имя чести».

Относительно не жаркая погода в Асаде подстегивает работников пахать на пределе возможностей. А я, вместе с Мединой Каттан сегодня впервые пришла проконтролировать завершение первого этапа из предстоящего длительного процесса строительства. Рамазан Бахир наматывает вокруг нас с Мединой круги, замеряя теодолитом необходимые данные для заложения качественного фундамента.

— Я слышала, здесь свершались зверские и несправедливые убийства женщин, — сосредоточенно глядя вдаль, осуждающим тоном выдает миссис Каттан. Вглядываясь в едва заметную морщинку между её густых бровей, я моментально считываю её эмоции, находя в них отклик своих собственных чувств. — Это ужасно, — со скорбью в голосе продолжает Медина, когда мы бок о бок гуляем вдоль утеса смерти. — Еще раз отмечу то, что идея построить центр именно здесь — потрясающая, Алисия. Откуда ты узнала об этом месте?

— Амиран показал мне его сам, — глухо отвечаю я. Переводя взор с травы на лицо Медины, мгновенно замечаю сотни оттенков ужаса, переливающиеся в её голубых глазах. Невольно вспоминается осознанный и глубокий взгляд Нейтана…, но достался он ему от отца, а не от матери.

Я с теплом вспоминаю все, что связано с Нейтом. Насколько я слышала, он уже в Асаде на данный момент. Но несмотря на мои душевные чувства к Нейту, я больше не испытываю потребности общаться с ним, видеть его, переглядываться с объектом первой любви тайком и украдкой. Сейчас, мне кажется, что со времен наших отношений прошло несколько жизней, или даже так — они остались в прошлой.

 Амиран был прав, когда сказал мне, что однажды я пойму: важен лишь настоящий момент.

— Я надеюсь, эмир…, — с опаской хочет предположить Медина Каттан.

— Не угрожал мне, госпожа Каттан. Моя жизнь, в отличие от жизни Нейтана, всегда была в безопасности рядом с ним, — слегка извиняющимся тоном подмечаю я.

— Я не держу на тебя зла, Алисия, — перебивает, словно читая мои мысли, Медина. — Ты была очень юна, как и Нейтан. В случившемся между вами именно он должен нести ответственность за свой выбор и решения, как настоящий мужчина.

— Но именно он был вынужден нести опасную службу.

— Для него было честью руководить войсками в Зулейре. Я знаю, что для Нейтана нет ничего важнее, чем всецело служить родине и её правителю, — твердо заявляет Медина.

— Даже если он его ненавидит?

— Я думаю, у Нейтана произошла переоценка ценностей, — Медина пристально наблюдает за моей реакцией на её слова. Пульс моего сердца не меняясь, кричит о моем равнодушии. — Я точно знаю, что он сын своего отца. Сейчас Нейт находится на пути к лучшей версии себя. А твоя сестра обязательно станет главной союзницей в этом путешествии. Не сегодня, и не сейчас, но однажды это случится.

— Красиво сказано, — улыбнувшись, соглашаюсь кивком я. — Материнское чутье так говорит?

— Непременно. Мактуб. Я верю, что некоторые вещи предначертаны. Как и встреча с родной душой или любимым человеком, — загадочным голосом делится со мной Медина Каттан.

— Например, дата рождения и смерти? — не знаю, являюсь ли я такой фаталисткой.

— Я верю, что дату смерти можно изменить, как и многое другое в жизни. Но для этого нужно стать полностью иным человеком. Вырваться…из своей программы.

— Думаю, вы правы, Медина, — мне уж точно пришлось быстро повзрослеть, чтобы осознать глубину своих чувств к Амирану. — Подождите меня здесь пару минут. Хочется побыть одной и навсегда запомнить, как началась борьба за права женщин в Анмаре, — повернувшись спиной к Медине, я направляюсь ближе к краю зловещей пропасти. Охрана подрывается следом за мной. Оглянувшись, я останавливаю их жестом руки.

— Я помню о правилах безопасности, — сдержанно обращаюсь к старшему по смене.

Наверное, никому не нужно объяснять, что некоторые моменты хочется пережить без дотошных взглядов секьюрити. Побыть наедине со своими мыслями, планами и идеями для будущих проектов. Это центр — только первый шаг, но будут и другие.

Через несколько дней здесь воздвигнут высокий забор, оснащенный специальной защитой для гостей центра, а сейчас достаточно пары шагов, что сорваться вниз. Мое сердце наполняется жгучим гневом, когда, прикрыв глаза, я представляю, сколько несчастных девушек после изуверских пыток обрели свой последний приют в быстрой извилистой реке, шум которой перекрывает все остальные звуки. С горечью и болью я понимаю, что бурление реки внизу — последнее, что слышали все погибшие здесь невинные жертвы своих отцов и мужей.

Чувство несправедливости накрывает меня с головой. В груди клокочет злость. Я видела, что мир может быть совсем другим, но вовсе не идеальным, нет. Мир, где женщина не блеклая тень мужчины, она и сама может сиять.... И я знаю, что Амиран тоже видел этот мир.

Сможет ли он изменить наш? Позволит ли мне помочь? Сердце подсказывает, что да, и я верю ему.

Обнимая себя за плечи, нахожу в себе силы искренне улыбнуться и взглянуть на ясное небо: безоблачное, голубое, бесконечное и одинаковое для всех.

Сделав глубокий вздох, я, медленно разворачиваюсь и собираюсь вернуться к Медине.

Без всякой веской причины мой взгляд вдруг задерживается на одном из рабочих в перепачканной робе. Переговариваясь с другим строителем, он неотрывно смотрит в мою сторону. Никто обычно не смеет так откровенно пялиться на жену эмира. Оба мужчины стоят в десяти метрах от меня, я хочу отойти, увеличить расстояние, но ноги словно прирастают к земле. В душе зарождается скользкое и тяжелое, как огромный удав, предчувствие. Сворачиваясь кольцами в районе солнечного сплетения, оно вводит меня в состояние полнейшего ступора.

Я не успеваю среагировать, когда безликий рабочий, оставив своего коллегу, внезапно приближается ко мне.  Я собираюсь рвануть вперед и оказаться как можно дальше от обрыва, но чужие ладони уже касаются моих плеч, бьют наотмашь изо всей силы. Потеряв в стопах чувство опоры и равновесие, я падаю назад, в который раз за этот год ощущая, как лечу в неизвестность.

Сердце срывается вниз, кажется — что опускается до эпицентра земли и тянет меня за собой, пока я не дышу, не думаю, словно не существую. 

— Амиран! — шепчу на выдохе, за мгновение до того, как упасть в пропасть, в пучину смертоносной реки, откуда еще никто и никогда не возвращался. В голове пробегает мимолетная и тревожная мысль: «Насколько сильно больно — падать на острые камни?»