– А белая линия? – пришло мне на ум.

– Какая еще белая линия? – не поняла Лариска.

– Ну, может, видела в кино – труп ею обводят. Чтобы отметить, где лежал убитый.

Лариска покачала головой. Ни белой линии, ни каких-либо других следов она не заметила.

Не обнаружив тела, сестрица решила осмотреть квартиру – хотя бы бегло. Она помнила, что нас интересует сумочка Маринки, и попыталась ее найти. Это не составило труда – сумочка лежала в маленькой комнате на кресле, стоявшем слева при входе в комнату. Лариса открыла ее – пистолет лежал внутри. Копаться в ней она не стала, но раз пистолет там, значит, должны быть и патроны?

Я согласилась с сестрой. Кто бы стал их вынимать?

– Но куда делась Маринка?! – воскликнула я.

Лариса пожала плечами.

Я тем временем продолжала судорожно размышлять. Неужели она тогда осталась жива, а когда я заходила, просто лежала без сознания? Потом пришла в себя и вызвала «Скорую»? Или она даже видела меня, а притворилась мертвой? Но, с другой стороны, столько крови… Я проклинала себя за то, что не проверила, жива Маринка или нет, но подходить к трупу (или к тому, что я считала трупом) желания не было никакого. А надо было бы пульс пощупать. Она тогда лежала, уткнувшись лицом в ковер, я просто направила на нее луч фонарика, не включая свет в комнате, – и сделала ноги. Ну почему я… Эх, задним умом мы все сильны…

А если Маринка позвонила не только в «Скорую»? Или потом из больницы связалась с?.. С кем? Как на самом деле относится она к Храпу? Ведь могла же нам все врать. А также позвонить и еще кому-то… И ведь знает, что эти деньги ищут. Может, Храп говорил ей, кому они принадлежат. А вдруг это не цыгановские, а чьи-то еще, хотя навряд ли. Но такого варианта исключать нельзя. И тогда… Тогда меня ждут очень большие неприятности. Складывающаяся ситуация мне совсем не нравилась.

– Что будем делать? – спросила Лариска, отпивая коньяк прямо из горлышка.

– Давай-ка для начала обзвоним больницы, – предложила я, подумала и добавила: – Нет, первое – это справочная об увезенных «Скорой» и «неотложкой». Она круглосуточная.

– Все-то ты знаешь, Сашка, – заметила Лариса, попивая коньячок.

Я тем временем сходила в коридор и взяла у телефона свою большую черную книжку, которую постоянно держала дома у аппарата. На первых двух страницах значились все «экстренные» телефоны – не только для меня, а в основном для детей и Серафимы. Мало ли что.

Я пропустила номера своего адвоката, Сени, Шубакова, Виталия Сергеевича, родителей и Лариски и перешла к городским службам.

– Так, еще есть Бюро несчастных случаев, – сообщила я Лариске. – Они же – Бюро исчезновения людей. Круглосуточно.

– А у них случайно нет определителя номеров? – вдруг спросила сестрица. – Еще не хватало, чтобы узнали твой номер. Звони по трубке.

Я заметила, что трубку тоже можно «пробить».

– Но она же не определяется! – удивленно воскликнула сестра. – Помнишь, когда у меня АОН стоял? Тебя же не брал.

Я пояснила, что «пробить» можно саму трубку. Узнать, кому я звонила. Мне даже рассказывали, что могут подслушивать при отключенном аппарате. Он лежит рядом, ты с кем-то разговариваешь о делах, а тебя тем временем слушают конкуренты. Правда, стопроцентно это не проверено, но тем не менее наш начальник службы безопасности рекомендовал держать эту информацию в памяти.

– Черт побери, никакой защиты! – выругалась Лариска. – За такие-то деньги могли бы обеспечить!

Я пожала плечами. Оставались телефоны-автоматы, но снова выходить на улицу очень не хотелось, тем более я не была уверена, что хоть один из них в окрестностях моего дома работает. Я поделилась с сестрой своими мыслями.

– Пойдем, Сашка, поищем, – заявила она. – Не надо звонить из дома. Кто сейчас по улицам шляется? И никому мы не нужны. Чай, не изнасилуют.

Изнасилование в этот момент волновало меня меньше всего. Лариска отправилась к своей сумке, высыпала из нее все на кухонный стол и обнаружила телефонную карточку. Я порылась в карманах курток дорогих деток и нашла еще одну.

– А если тут телефоны все-таки не работают? – с сомнением спросила я у Лариски.

Я сама внимания особо не обращаю – у меня же трубка, а Серафима совсем недавно возмущалась. У меня это в голове отложилось.

– Не боись, – заявила сестра. – Сама лично видела сегодня автомат, по которому звонили. Не все еще успели поломать.

Мы переписали нужные номера телефонов на бумажку, снова накинули курточки – я спортивную, Лариска – штормовку, и в который уже раз выбрались среди ночи на улицу. Было довольно прохладно. Ни припозднившихся прохожих, ни собачников. Пока нам везло.

Лариска уверенно показывала дорогу. Два автомата, мимо которых мы прошли, были сломаны. Наконец мы нашли работающий.

Первым делом я позвонила в справочную по увезенным «Скорой». Громову Марину Петровну, тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения ни «Скорая», ни «неотложка» не увозили. Тогда я набрала номер Бюро несчастных случаев. Там про Маринку тоже не слышали.

– Ну что, пойдем домой? – почему-то шепотом спросила Лариска.

– А чего еще делать?

Я решила отложить звонки по больницам на дневное время, тем более что я не была уверена, что справочные в них работают круглосуточно. Да и в моргах, наверное, меня сейчас будут не очень рады слышать. И я так устала, что просто валилась с ног. Утро вечера мудренее, решила я и отправилась спать.

* * *

На следующее утро меня разбудили детки, изъявившие желание съездить в Павловск. Чувство долга перед детьми заставляло меня по выходным удовлетворять их прихоти – и так мало внимания им уделяю, совесть-то мучает. Да и пообщаться с ними хочется – а то вырастут, глазом моргнуть не успею.

Мы договорились с Лариской, что по больницам и моргам будет звонить она и тоже из автомата. Зайдет в вестибюль станции метро – и вперед. Потом она собиралась проверить «на вшивость» «деревянные» сотни из единственной оставшейся пачки. Когда мы с детками покидали квартиру, Лариска усиленно переписывала на листок бумаги телефоны справочных городских больниц. Правда, у меня было предчувствие, что толку от этих звонков не будет.

Я оказалась права. Когда мы с мальчиками вернулись, нагулявшись и проголодавшись, Лариска летала по квартире, словно Баба-Яга. Для полного впечатления не хватало только метлы. Тогда, наверное, поднялась бы к потолку.

Сестрица правильно решила, что детей не следует посвящать в наши дела, а поэтому накормила нас, правда, не скрывая своего раздражения и несколько раз велев Валерке с Вадиком «есть нормально», «не класть локти на стол», «не чавкать» и все в таком роде. Детки быстро сообразили, что тетя Лариса не в настроении, вели себя тихо, поели быстро и унеслись во двор к ребятам, чему мы с сестрицей были только рады.