Горшков поинтересовался:

— А вице-губернатор о возрасте твоем спросил?

— Спросил! Я ответила. Он, услышав, что мне нет семнадцати, расплылся и повторил приказ. Потом они уехали. Чаевые я спрятала, а вчера пришла в назначенное время. Так он сразу лапать меня начал и в салоне заставил минет делать. Но не кончил, не смог! Там же сказал, чтобы я его Венечкой звала. Приехали сюда. Остальное вы знаете!

Лейтенант кивнул:

— Знаю. Слышал, как ты скулила почти всю ночь.

— А что? Я, как он облажался в машине, думала, что он слабак, а потом оказалось, мужик еще тот. В какие позы только не ставил. Я о таких даже и не знала. И во все…

Горшков, брезгливо взглянув на девицу, остановил ее речь:

— Хорош! Подробности на бумаге опишешь.

Коноваленко встревожилась:

— На какой бумаге?

— На обычной! Белой такой!

— Я ничего писать не буду. Вы что, хотите, чтобы на такую шишку стуканула? Да этот вице меня потом со свету сживет!

Горшков заверил девицу:

— Не сживет! Не до этого старому козлу будет.

— Он не старый!

— Все равно. А отвечать за растление несовершеннолетних господину Комарову придется. И не забывай об экспертизе!

Коноваленко, кусая губы, задумалась. Мысли так и метались в ее не очень умной головке.

Она приблизилась к Горшкову, кокетливо повела глазами:

— Послушай, лейтенант, ну зачем тебе надо еще и меня к этому делу прицеплять? Ты же сам сказал, что мне ничего серьезного не грозит, и даже если повесят проституцию, то все одно за это не сажают. Давай лучше договоримся, пойдем в палатку, а? Кайфанешь по полной программе. Трахнемся так, как и куда ты захочешь! А? И тебе хорошо, и мне! Потом подбросишь на своей тачке к Терхову, оттуда до города сама доберусь.

Николай посмотрел на девицу:

— Дура ты и есть дура! Знаешь, как расценивается подобное предложение? Попыткой подкупа должностного лица при исполнении им служебных обязанностей! А это, милочка, уже срок!

Коноваленко зло процедила:

— Ну и сука же ты! Мент поганый! Правильно вам погоняло дали. Мусор он и есть мусор!

Горшков неожиданно подбодрил девицу:

— Давай, давай, продолжай в том же духе осложнять себе будущее! Пленка, она все фиксирует!

Лиза удивленно спросила:

— Какая еще пленка? Че ты несешь?

Николай спокойно объяснил:

— Пленка диктофона, что лежит у меня в кармане и фиксирует наш разговор.

Горшков блефовал, никакого диктофона у него с собой не было, но проститутка не могла знать об этом!

Она сплюнула на траву:

— Тьфу, блядь! Гад ты и есть гад!

— Молодец! Еще что ляпнешь?

— Ничего! Давай свою бумагу и ручку!

— Как понял, ты решила дать показания?

— А куда мне деваться? Ты ж не отстанешь?

— Не отстану! Идем в машину, там будет тебе и бумага, и ручка, и время, чтобы подробно описать все связанное с тем, что произошло этой ночью! Следуй за мной.

Лейтенант повернулся и сквозь кусты начал пробираться к «УАЗу», девица послушно следовала за ним. Вскоре Николай, прочитав подписанные Коноваленко показания, вез проститутку к паромной переправе. В отдел он прибыл без пятнадцати одиннадцать. Завидев «УАЗ» Горшкова, из здания районной милиции вышел дежурный офицер:

— Здорово, Колян!

— Привет! Как служба?

— Да у меня-то все в порядке, а вот ты заварил кашу!

— Что ты имеешь в виду?

— Не прикидывайся, Коль. Зря ты на Комарова наехал! Правильно, конечно, базара нет, только зря. Все одно чинуша отобьется, а ты проблем не оберешься!

Николай улыбнулся:

— Ничего, Сань, прорвемся!

— Дай бог. Но с властью шутки плохи!

— Для меня те, кто нарушают закон, не власть, а шушера бандитская. Понял?

— Я-то понял, другие не поймут. Смеяться только потом будут.

— Лишь бы не плакали!

Дежурный старший лейтенант указал на дверь:

— Дуй к начальнику. Ждет! Приказал, как появишься, сразу к нему!

— А где охранники Комарова?

— В КПЗ пока.

— Уже неплохо. В машине сидит ночная подружка вице-губернатора, ты ее определи к охранникам.

— Базара нет. Ничего, бабец?

— Увидишь. Я к шефу.

— Давай, Колян. Удивляюсь я. И чего тебе в этой жизни не хватает? Герой России, заслуженный человек, повышение на носу, карьера впереди, а ты… Ладно! Твои дела — это твои дела. Эх, мне бы Звезду Героя.

Горшков ответил:

— Так какие проблемы? Пиши рапорт и дуй на Кавказ! Глядишь, подфартит, попадешь в засаду духов. Раскрошишь банду штыков в двести, вот и получишь заслуженную награду.

— Ага! Или пулю в лоб! Нет уж, я как-нибудь без карьеры, но здесь до пенсии дослужу.

Николай достал паспорт Коноваленко:

— Вот тебе ксива ее, оформи, как положено, я проверю.

— Оформлю.

Дежурный направился к «УАЗу», из-за угла к Горшкову подошел Рудин:

— Ну, че, Коль? Нормалек?

— Нормалек!

— Домой скоро поедем?

— К начальству зайду, как освобожусь, так и тронемся. Ты пока покури, а хочешь, в забегаловку у рынка нырни, пивком оттянись. Если что, я найду тебя!

— Так ты долго в своей ментовке проторчишь?

— А хрен его знает! Все от начальника зависит. Палыч мужик правильный, но дотошный, и Комаров наверняка что-то уже предпринял, дабы надавить на него. Так что, братан, не знаю, сколько шеф будет держать меня. Отдыхай, Тихон, когда еще в райцентр просто так из деревни выберешься?

— Лады! Если что, найдешь!

— Найду! На то я и мент!

Горшков вошел в отдел. Напротив пульта дежурного по РОВД, в так называемом «обезьяннике», набычившись, сидели трое охранников Комарова. Увидев лейтенанта, повязавшего их, как по команде отвернулись к стене. Николай остановился напротив решетки:

— Чего морды воротите, корешки? Хреново в клетке? Это вам не водку с боссом пить, шашлык жрать да рыбу сетями таскать! Но сейчас вам повеселей станет. Лизавету приведут, она скрасит вашу мужскую компанию!

Подал голос помощник дежурного:

— Лейтенант, тебя Захарченко ждет.

Дмитрий Павлович Захарченко возглавлял районную милицию лет пятнадцать, начав здесь же службу участковым инспектором. Николай направился по коридору к приемной.