— Сними джинсы.

Ира мотнула головой.

— Сними. Ира… порву. Одежды в комнате нет.

Почему ей снова начало казаться, что каждое слово ему дается с трудом?

— Рви! — со злостью выкрикнула она и тотчас пожалела, потому что Дмитрий резко потянул её за лодыжку на себя. Успела только вскрикнуть, как оказалась рядом с мужчиной, и теперь он уже нависал над ней, зло сверкая глазами.

— Провоцируешь? А говоришь, что боишься, — глухо прорычал он сквозь сжатые зубы. — Зря… Говорю же, будь послушной, и всё будет…

Пока он говорил, его руки действовали. Прошлись по ногам выше, к бедрам, а там и к талии. Нашли зиппер и дернули его. Пуговица отлетела сама. Ирина завозилась, хотела брыкнуться, но её держали крепко. В её голове что-то перемкнуло, когда она услышала звук рвущейся ткани.

— Я сама! Дима! Сама!

Он замер. Оскалился, словно на самом деле был диким зверем, и ввинтил в неё взгляд серых глаз. Наконец-то она могла разглядеть их цвет. Сейчас они напоминали ей оружие, такие же холодные и жестокие. Не пожалеют.

Но он всё же немного ослабил хватку. У Ирины мелькнула мысль ударить его ногой. Прямо в лицо. Если извернуться, возможно, и получится.

Только… что дальше? Не было бы решеток, или дверь была бы не заперта на замок — это одно. А тут…

Из двух зол придется выбрать меньшее.

Ира выбирает знакомое.

— Когда я увидела тебя у нас во дворе, — снова начала говорить она, приподнимая бедра, чтобы стянуть джинсы с ягодиц, — ты произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, мне было тебя жалко. С другой, ты уже там казался опасным. Но я и предположить не могла, чем ты мне отплатишь за доброту. Ты же видишь — я не хочу. Я против и…

— Замолчи.

Ему не понравилось. Дернулся кадык, крылья носа затрепетали от негодования. Ирина, всхлипнув, кое-как избавилась от джинсов на бедрах. Они застряли на коленях.

Пришлось опрокинуться на спину, чтобы избавиться от штанов до конца.

— Почему я должна замолчать? Не по душе правда? Когда за добро платят злом?

С отчаянием запустила джинсы ему в лицо. Конечно, «запустила» — сильно сказано. Попыталась кинуть. Возможно, с шортами этот номер и прокатил бы. Сталкер отбил их кулаком, медленно, предупреждающе покачав головой.

Он сидел на пятках, контролируя её движения. Готовый напасть в любой момент. Ирина с горечью вспомнила, как восхищалась его ловкостью, когда он скрутил Игоря.

Джинсы упали на край кровати.

Ирина подалась назад. Оставшись в кофте и в кружевных трусиках, её залихорадило.

А ещё взгляд Дмитрия. Он смотрел на бедра. Она их попыталась соединить, но было поздно.

— Будешь меня насиловать, да, Дима?

Она специально обращалась к нему по имени. Неофициально. Пыталась пробить брешь в его невозмутимости. В его отчужденности.

И пробила.

Он грязно выругался, после чего снова рванул её на себя, переворачивая и укладывая на живот.

Сам же навис сзади.

— Никто тебя не будет насиловать! Услышишь ты меня!

Ирина сжала руками покрывало, вцепилась в него — не отдерешь.

Она хотела выбраться из этого проклятого дома с меньшими потерями.

Бороться с Дмитрием бессмысленно.

Но и расслабляться, а тем более получать удовольствие, как там советуют ехидные умники, она не собиралась.

Хотела запомнить.

Всё.

Каждую минуту.

Горячее тело Коваля она чувствовала кожей. Оно приближалось… Ещё и ещё… Навалилось сверху. Не полностью, но чтобы было соприкосновение.

Ирина голову так же уткнула в покрывало.

Пусть…

Пусть всё идет так, как должно.

Если для сталкера то, что он с ней делает, не насилие — страшно подумать, что в его понимании значится изнасилованием.

Прикосновение немного обветренных, шершавых губ к чувствительной точке между лопаток заставило Ирину вздрогнуть. Первый поцелуй…Потом второй…

И вроде бы с нежностью, а её всю скручивало изнутри от неприятия происходящего. Чужого запаха, чужого тела. Силы, что вдавливала её в матрас.

Коваль удерживал вес собственного тела одной рукой. Да, сильный, зараза, она убедилась в этом и ни один раз. Второй рукой он начал исследовать её тело.

Шею, позвоночник, поясницу.

И каждое прикосновение с давлением.

Оставляет следы…

— Девочка… Девочка… Не так хотел… Не так…

Его рука остановилась на кромке трусиков.

Ира замерла, её тело превратилось в одну натянутую тетиву. Ещё чуть-чуть, немного и сдетонирует.

— Не бойся… Не хочу, чтобы ты меня боялась. Сам порву любого за тебя. Ира…

Его губы спускались вслед за пальцами.

Ирина продолжала плакать, уже беззвучно. То, что происходило в комнате, походило на театр абсурда. Пробивающаяся нежность в голосе мужчины выглядела и воспринималась куда бесчеловечнее, чем властные прикосновения рук и губ. Молчал бы! Потому что нежность резала без ножа. Душа Ирины хотела любви, защиты, а получала…

Трусики спустили вниз. Не до конца. Ира попыталась вдавить бедра в матрас, сжала ягодицы, силясь не сорваться на крик.

Хватит…

Себе дороже.

— Какая ты красивая.

Он поцеловал поясницу, а потом сначала одну ягодицу, потом вторую.

И всё же Ирина не выдержала. Десятки раз за прошедшие полчаса — или сколько она находилась в комнате — внушала себе, что подонок всё для себя решил, что забавляется, видя её страх и слушая её бессвязную речь. Не смогла она оставаться безучастной, как ни пыталась.

Ирина изловчилась и резко перевернулась. Конечно, это он позволил, не стал её удерживать, но лежать на спине оказалось значительно лучше. Девушка вцепилась мертвой хваткой в плечи Дмитрия и потянулась за ним кверху, после чего прижалась к мужчине всем телом. Вцепилась, как кошка, обняла за шею, уткнувшись лицом в ключицу мужчины, снова невольно отметив, что градус его тела повышен.

У него температура. С ним происходит что-то нехорошее. На лихорадку не похоже.

Она ничего не говорила, лишь сильнее прижималась к нему.

Мужчина отреагировал странно. По его крупному телу прошлась дрожь, а потом он обнял Ирину, прижав её бедра своими бедрами к кровати.

— Поцелуй меня. Сама.

Что-то в его голосе изменилось. Ирина не могла понять что. Он стал другим.

Ирина, сама уже не осознавая, что делает, подтянулась и прижалась к его губам. Он замер. Перестал дышать. Его реакция поражала. Ирина пошла дальше. Обвела чужие губы кончиком языка, толкнулась между ними. Он сразу же впустил, усложнив задачу. Пришлось идти дальше.