– Пятьдесят пять, но ты этого не слышала. Значит, ему тридцать пять. Моложе меня.

Когда он говорил о Сельме, я отвернулась от него. Теперь он подошел сзади, обнял меня и, засунув руки мне под свитер, стал гладить спину. Я даже не успела его остановить.

– У тебя такая нежная кожа, – прошептал он. – Сельма стареет, знаешь. Когда женщине идет шестой десяток, все меняется. Она становится сухой, будто ее испекли и забыли в духовке. Она больше не моя маленькая пышка. – В его голосе звучала неподдельная тоска.

Я ненавидела себя. Я чувствовала, как тело отвечает ему, хотя ум был потрясен его жестокостью к собственной жене. А ведь когда-то он явно ее любил! Это было не столько сексуальное влечение, сколько сексуальная зависимость от него. А ведь я практически ничего о нем не знала. Я попыталась вспомнить жизнь до встречи с Томми – когда я ходила на свидания. Разве не полагалось сначала узнать человека, а уже потом разрешать ему срывать с тебя одежду? Разве я не выясняла все о семье парня, сколько у него братьев и сестер, все, что полагается на первом свидании, и только потом разрешала себя поцеловать? Я позволила Баззу дойти до настоящего полового акта, а ведь я знала о его жене больше, чем о нем самом.

Что касается его отношения к Сельме – видит бог, со мной произойдет то же самое, когда придет мое время.

Мы поднялись наверх. Мы разделись. Мы легли в постель и дважды занимались сексом.

И я кое-что узнала. Очень легко критиковать других – как я делала несколько раз в прошлом – на предмет сексуальной неверности, когда ты сам не участвуешь в ситуации. Но я уже спала с Баззом до того, как узнала, что он женат. Уже тогда я понимала, что серьезно сомневаюсь насчет Томми. Неважно, что говорят другие, неважно, что говорите вы сами, – если вы не бездушное полено, ваше тело возьмет верх. Мой поступок аморален, и я, безусловно, за него поплачусь, но я ничего не могла поделать – ровным счетом ничего, если учесть что я всего лишь существо из плоти и крови, а не святая.

Мы лежали потные и расслабленные, и он пробормотал:

– Ну, о чем вы с ней говорили? Что она тебе сказала?

Он произнес это небрежно, но я почувствовала, как напряглось его тело.

– Да так, она просто хотела со мной встретиться, и, знаешь, ты ошибался насчет того, что у нее нет времени со мной работать. Она действительно хочет это сделать и собирается записывать все интервью на пленку. Потом будет передавать их мне, а я – переписывать.

Я ждала, что Базз воскликнет, как это здорово, но он сказал только:

– Ну, поживем – увидим.

– Ты говоришь так, будто не хочешь, чтобы она писала эту книгу, – упрекнула я. И через двадцать секунд пожалела об этом. Наверное, ему не нравилась мысль, что мы с нею будем работать после того, что произошло между ним и мной. И он прав. Придется всерьез задуматься о том, смогу ли я, учитывая обстоятельства, написать книгу Сельмы.

Но оказалось, что причина не в этом.

– Я считаю, что ей не стоит этого делать. – Он перевернулся и посмотрел прямо на меня. Наши глаза находились в дюйме друг от друга. – Не знаю, как удастся продать книгу. Нет там никакой истории. Она – просто актриса мыльных опер. Книга с фотографиями, может быть. Вроде сувенира для поклонников, но я не представляю, как ты собираешься извлечь выгоду из жизненной истории Сельмы. Я уже сказал ей, что думаю, и буду с тобой откровенен. Я постараюсь ее отговорить.

Я откатилась от него. Его скептицизм несколько отрезвил меня.

– А Сельма знает, где ты сейчас? – вдруг занервничала я.

– Возвращаю тебе диктофон.

Он здесь почти два часа. Я откинула одеяло.

– Успокойся. Я часто ухожу на несколько часов. Она мне не сторож. Но она действительно заказала столик в «Орсиносе», так что мне лучше вернуться.

Базз оделся перед окном, стоя ко мне спиной.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я спрашиваю, – произнес он через плечо. – Но почему у тебя по саду разбросана мебель?

Я тут же выскочила из постели. И правда – двери летнего домика были распахнуты настежь, а его содержимое разбросано по всему газону.

– У меня есть квартирантка, – пояснила я и напомнила ему, что он видел Анжелу в «Теско».

– Я позвоню, – он подошел к двери и оглянулся.

Я открыла рот, чтобы спросить, скоро ли, но вовремя спохватилась. Я напряженно прислушивалась, ожидая, когда за ним захлопнется дверь, но не услышала. А потом, прыгая с ноги на ногу, чтобы натянуть джинсы, увидела, как он появился в саду и направился к летнему домику. Тут из дверей вышла Анжела. Очертания ее пышного маленького тела были заметны даже под рабочим комбинезоном, а светлые кудри поддерживала лента, завязанная на макушке огромным бантом, отчего она походила на Минни Маус. Анжела размахивала малярной кистью.

Я в ужасе смотрела, как Базз протянул руку. Она пожала ее и улыбнулась. Неужели она узнала в нем мужчину, с которым я была в «Теско»? Едва ли она его заметила, но разве можно быть уверенной? Он представляется ей? Говорит, что мой друг? Он что, совсем ополоумел? Она уже встречалась с Томми, и, скорее всего, увидит его еще раз. И запросто расскажет о Баззе. Но, начав паниковать, я так же быстро успокоилась. Мы совершенно законно встречаемся с Баззом. Я собиралась работать с его женой, а он – ее менеджер. Он заходил вернуть диктофон, который я у них забыла. Придумать, почему он решил вдруг прогуляться в моем саду, оказалось сложнее, но со временем в голову обязательно придет дельная мысль.

Вдруг Анжела рассмеялась. Она буквально тряслась от хохота. И не могла оторвать глаз от Базза. Интересно, подумала я, она хоть понимает, что стоит к нему слишком близко? Они поболтали несколько минут, потом он наклонился, фамильярно чмокнул ее в щеку и отправился назад. Он не видел, что я смотрю. Зато видела Анжела. Она указала на летний домик и помахала рукой, приглашая спуститься и посмотреть, что она там сделала.

Я была не единственной, кто шпионил за Баззом и Анжелой. Войдя в летний домик, я увидела долговязого неуклюжего юношу, сражающегося с валиком в углу, где раньше стояла кровать. У него были тонкие волосы, прыщавое лицо и торчащий кадык. Но стоило ему повернуться ко мне, как я все поняла. У него были самые голубые глаза из всех, какие я только видела. Правда, в мою сторону они не смотрели – таращились на сиськи Анжелы.

– Как вам? Цвет называется «теплый сиреневый». Его выбрал Фред. Фред – мой новый парень.

– Здравствуйте, Фред, – произнесла я со всей бодростью, на какую только была способна. – Анжела, вам не кажется, что вы должны были посоветоваться со мной, прежде…

– Вы имеете в виду цвет? Вам не нравится «теплый сиреневый»?

Честно говоря, если бы кто-то сказал: «Я собираюсь покрасить ваш летний домик в теплый сиреневый цвет. Что думаете?», меня бы тут же вырвало. Но я была приятно удивлена. Оттенок оказался действительно теплым и очень симпатичным, и я не сомневалась, что он только улучшит вид комнатки. Конечно, прежде чем красить мою недвижимость, Анжеле следовало спросить меня. Ну да бог с ним. Я должна предоставить ей немного свободы. Не хочется слишком быстро заслужить репутацию Злой Ведьмы-Домовладелицы.