Они перемещались с этажа на этаж, делая заметки и раздумывая о разных локациях, которые гостям понравится посетить или о которых им захочется узнать побольше. Однако им было тяжело перебирать варианты свежим взглядом, потому что они уже кучу раз бывали в каждом уголке отеля: в Башне на самом верху «Зимнего дома», с которой открывался живописнейший вид; на знаменитой Кухне Сладостей, где делали флюрчики и откуда их рассылали по всему миру; в зале диорам на втором этаже с моделями достопримечательностей со всего земного шара; в просторном Грейс-холле с его изящным бордовым занавесом и поразительной акустикой; в маленьком театре, где показывали фильмы; у выставочных витрин на каждом этаже, где хранились уникальные сокровища, которые Норбридж и другие члены его семьи собирали годами.

– Я этого раньше не видел, – сказал Фредди, когда они остановились на девятом этаже у новой витрины. За стеклом лежал потёртый бейсбольный мяч, похожий на кривоватую картофелину. Некогда белый, теперь он стал коричневато-серым, а красные нитки здорово поистрепались. Табличка под ним гласила: «МЯЧ, КОТОРЫМ НОРМАН ТОМАС «ТЁРКИ» СТЕРНЕС ВЫБИЛ ХОУМРАН В МАЧТЕ «ДЕТРОЙТ СТАРС» ПРОТИВ «НАШВИЛЛ ДЖАЙНТС» – 17 ИЮЛЯ 1928».

– Норбридж обожает бейсбол, – отозвалась Элизабет. – Он рассказывал мне, что знаменитый питчер по имени Смоки Джо Уильямс приезжал в «Зимний дом» в 1946 и научил его запускать кручёную подачу.

Фредди с одобрением покосился на витрину.

– Впечатляет. Тёрки Стернес.

– Привет вам обоим, – сказал, выходя из-за угла, Джексон. Элизабет и Фредди поздоровались с ним в ответ, а Джексон указал на витрину. – Неплохое новшество, не так ли?

– Очень неплохое, – согласился Фредди. – У вас в последнее время появилось ещё что-нибудь новенькое?

– Появилось, – ответил Джексон, – но пока что мы ещё ничего не выставили. Прибыл прекрасный диджериду, который прислал нам наш старый друг из Австралии Маручи Кури Келли, но он одиннадцать футов в длину, так что мы пока пытаемся придумать, как его получше разместить. Ещё мы недавно раздобыли нунчаки, которыми пользовался мастер боевых искусств Брюс Ли в одной из серий «Зелёного шершня», а также ту самую ложку, которой наследный принц Намгьял Жалгно прорывал себе путь из обрушившейся на него соляной шахты Хевра в 1922. – Джексон гордо улыбнулся. – Скоро во всех коридорах «Зимнего дома», – театрально добавил он, и Элизабет с Фредди рассмеялись.

Элизабет сделала в голове заметку добавить эти новые приобретения в список под названием «Интересные Экспонаты В Коридорах «Зимнего дома». Некоторые из её последних списков включали: «Самые Интересно Звучащие Названия Родных Городов Гостей «Зимнего дома» (самыми новыми дополнениями были Уолла-Уолла, Флин-Флон, Белчертаун и Туба-Сити), «Колледжи, В Которые Я, Возможно, Когда-Нибудь Захочу Поступить», «Животные Из Бумаги, Которых Я Могу Сделать В Технике Оригами», «Обеды В Школе, Которые Нравятся Мне Меньше Всего» (тут был один-единственный пункт: бургер «Неряха Джо»), «Имена Для Персонажей, Которые Я Использую В Книгах, Которые Когда-Нибудь Напишу» (первыми в списке на данный момент были Флорена Заменски и Удабелло Кийонга), а также «Вещи, Которые Люди Говорят, Когда Хотят, Чтобы Ты Их О Чём-То Спросила, Но Не Хотят Подавать Виду» (на вершине списка было «Да ничего серьёзного»; за ним следовало «Тебе будет скучно это слушать»).

– Ты не знаешь, как дела у Лены? – спросила Элизабет Джексона. – Мы сегодня утром навещали Лану, и она сказала, что Лена приходила к ней.

Джексон вздохнул.

– Убедить Лену не покидать своей комнаты оказалось весьма затруднительно. Такое ощущение, что стоит нам отвернуться, как она начинает бродить по отелю.

– У меня есть вопрос, – сказал Фредди. То, как он объявил об этом, показалось Элизабет и Джексону необычным, и они с интересом повернулись к нему. – Кто-нибудь знает, кто является отцом Лены?

Было странно, что на семейном древе Фоллсов, висящем на стене возле Зимнего зала, на месте рядом с именем Кионы – где должен был быть упомянут отец Лены – было просто написано «Не указан», что казалось одновременно очень официальным и очень странным.

– Все инциденты, связанные с рождением Лены, имели место задолго до того, как я прибыл в «Зимний дом», – сказал Джексон.

– Значит, никто не знает, кто отец Лены? – спросила Элизабет.

Джексон сделал паузу.

– Говорят, что когда Киона собиралась уехать из «Зимнего дома» в университет, она встретила здесь молодого человека, который вскружил ей голову. А потом всё же уехала. Два года спустя она вернулась с маленькой дочерью – Леной – и сообщила семье, что она была замужем, но теперь всё кончено. – Он пожал плечами. Казалось, на этом он закончил свой рассказ.

– Но всё же, кто-нибудь знает, кем был отец Лены? – не унималась Элизабет.

Джексон взялся рукой за подбородок.

– Я не знаю, – любезно ответил он. Потом выпрямил спину и щёлкнул каблуками. – Мне пора идти. Мисс Летин. Мистер Нок. Доброго вам дня. Весёлых вам блужданий!

И с этими словами он отправился мимо них дальше по коридору. Фредди некоторое время просто таращился на Элизабет, а потом сказал:

– Семья Фоллс очень… необычная.

* * *

Побродив по отелю ещё два часа, Элизабет и Фредди почти закончили свой список мест, которые нужно осветить в брошюре, и решили зайти напоследок в свою любимую комнату в «Зимнем доме»: картинную галерею, в которой висели портреты многих десятков членов семьи Фоллс больше чем за сотню лет. Стоило им войти в длинный зал, как у Фредди в кармане завибрировал телефон. Фредди возвёл глаза вверх, будто что-то на потолке могло притупить его недовольство.

– Невероятно, – пробормотал он, доставая телефон и глядя на сообщение. – Это мой папа. Почему-то дома они никогда не хотят со мной общаться, зато здесь им вдруг стало необходимо знать, где я. – Он показал экран телефона Элизабет. – «Мне надо тебя увидеть», – низким голосом прочёл Фредди, изображая своего отца, и даже сморщил рот и брови, как он. – Зачем? Для чего? – Он вздохнул. – Я не понимаю.

– Может, они просто хотят провести время с тобой, – предположила Элизабет, пытаясь подобрать какие-нибудь ободряющие слова, хоть и видела, что её друг расстроен. – Это же хорошо, правда?

– Тебе легко говорить. – Лицо у Фредди было очень серьёзное. – Ты можешь делать что захочешь. Мне через пару месяцев будет четырнадцать, а родители либо игнорируют меня, либо относятся как к ребёнку.

Самой Элизабет было почти тринадцать и, хоть она и редко задумывалась о том, что Фредди на год её старше, иногда она гадала, не сделается ли эта разница в возрасте важнее со временем. За эти три месяца с их последней встречи Фредди явно повзрослел – и даже стал немного раздражительнее.

– Что ж, – сказала она, думая о том, какой совет дала бы в такой ситуации Леона, – тебе придётся проявить терпение, знаешь ли.

Он посмотрел на неё с недоумением.