Некоторое время никто ничего не говорил. Мистер Рахпут облизнул губы; Элизабет лениво порылась в кучке фрагментов, а потом подняла один из них – совершенно синий; мистер Веллингтон распахнул глаза.

– Да, – наконец сказал мистер Рахпут, указывая рукой на пазл, – а теперь мы снова можем сфокусироваться на нашей цели.

– Эй, посмотрите, – сказала Элизабет, вставляя фрагмент в часть с небом. – Этот подходит вот сюда. – Она подумала о фрагменте, спрятанном у неё в столе, и почувствовала себя жутко виноватой.

– Необычайно! – воскликнул мистер Веллингтон.

– Редкий талант, – вяло добавил мистер Рахпут. – Исключительный.

* * *

Ужин в Зимнем зале прошёл приятно, хотя Норбридж так и не появился. После ужина Джексон произнёс речь, а потом практически все отправились на концерт хора «Зимнего дома» – состоявшего из восьми работников кухни, шести горничных, трёх кондитеров с Кухни Сладостей, двух женщин, завязывавших бантики на коробках с флюрчиками, нескольких посыльных, сторожей и подсобных рабочих, а также мистера Обрастоффа, престарелого джентльмена, следившего за состоянием лыжни. В восемь сорок пять Элизабет и Фредди отправились искупаться в бассейне на нижнем этаже отеля.

Только когда Элизабет вернулась в свою комнату и собиралась укладываться, её покой был нарушен. Закрыв дверь, она испытала самый странный прилив ощущения, который у неё когда-либо бывал: внутри неё поднялись какие-то тревога и беспокойство, она почувствовала уже привычный трепет, а вдобавок услышала низкое гудение. На некоторое время у Элизабет появилась необъяснимая уверенность, что в её комнате кто-то есть, но это чувство исчезло, едва успев возникнуть. Она огляделась, а потом направилась прямиком к окну и выглянула на улицу. Ночь была тёмной, но в тусклом свете фонарей, стоящих вдоль дороги к озеру Луны, Элизабет удалось различить каменный мост, ведущий в западный лес. Его словно окутывала едва различимая пурпурная дымка, напоминая низкий красный туман.

Элизабет буквально прижалась к стеклу, вглядываясь в мост.

«Прямо как ты», – всплыло в голове.

Рука метнулась к кулону на шее, и Элизабет крепко сжала его. Гудение притихло. Девочка отодвинулась от окна.

К тому времени как Элизабет переоделась и улеглась в постель, она почти убедила себя, что непременно расскажет Норбриджу, как уже дважды была в комнате Грацеллы, – следующим же утром.

Почти.

Следующим вечером в шесть тридцать Элизабет, одетая в зелёное полубархатное платье, которое когда-то подарил ей Джексон, сидела за самым большим в её жизни обеденным столом – это Норбридж затеял что-то особенное. Слева от неё, по порядку, сидели Фредди (в хорошенькой синей рубашке и с аккуратно уложенными волосами), мистер и миссис Нок, собиратели пазла с жёнами, Хайрам Кроули, Эгиль П. Фаулз, Норбридж и Леона. Всего двенадцать человек – хотя одно место пустовало – и все в лучших нарядах и в приподнятом настроении. Элизабет и Фредди провели большую часть дня, работая над брошюрой (демонстрацию камеры-обскуры пришлось отложить из-за пасмурной погоды), хотя Элизабет посвятила пару часов работе над пазлом и в библиотеке. Норбридж вернулся поздно вечером, и Элизабет увиделась с ним только сейчас.

В Зимнем зале собралась шумная толпа, и Элизабет почувствовала, что праздники наконец начинаются; в отеле внезапно воцарилась аура оживления. Это было сродни тому чувству, когда ты сидишь в классе в ноябре или декабре, неделя тянется медленно, всё размеренно и предсказуемо, а потом на землю с небес опускается первая снежинка, и у всех возникают мысли о снеговиках, и о санках, и о коньках – по классу прокатывается волна радостного возбуждения, и как будто в самом воздухе что-то меняется, нарастает какая-то энергия. Теперь было примерно так же, и Элизабет была вне себя от радости, что у неё осталась ещё целая неделя каникул с лучшим другом и целым столом интересных людей с ней рядом.

Когда все устроились, к столу подошёл седовласый старик. На нём была великолепная алая рубашка и перевязь с медалями и орденами. Как только он подошёл к Норбриджу и пожал ему руку, Элизабет с огромным удивлением узнала в нём того самого человека, которого два дня назад видела в книжном магазине Эйвери Димлоу.

– Все минуточку внимания, – торжественно произнёс Норбридж, – прошу, познакомьтесь, это сэр Реджинальд Итон-Пэйли, наш сегодняшний многоуважаемый лектор и человек, который займёт оставшееся свободное место.

Старик улыбнулся так радостно, как будто никогда не был настолько счастлив познакомиться с людьми за ужином.

– Я чрезвычайно рад быть здесь! – сказал сэр Реджинальд. Он обвёл рукой зал, будто восхищался стенами какого-то золотого храма. – Здесь, в этой великолепной зале этого удивительного отеля и в компании таких выдающихся людей. – Он переплёл пальцы рук и оглядел стол. – Очень приятно встретить каждого из вас.

Его взгляд остановился на Элизабет, и его глаза округлились.

– Юная леди из книжной лавки!

– Вы встречались? – поинтересовался Норбридж.

– Мы виделись в магазине мистера Димлоу в четверг, – ответила Элизабет.

– Что ж, это поразительное совпадение, – сказал Норбридж. – Сэр Реджинальд, пожалуйста, познакомьтесь с моей внучкой, Элизабет. Элизабет, это сэр Реджинальд Итон-Пэйли.

– Очень рада познакомиться, сэр, – сказала она, пожимая его крепкую руку.

Реджинальд весь засветился, как будто узнал, что только что выиграл пожизненный запас флюрчиков.

– Взаимно! Особенно потому, что мне совершенно ясно: вы любите книги так же сильно, как я. – Он повернулся к Норбриджу. – Эта юная леди вела с владельцем книжного магазина беседу, как заправский библиофил. Просто замечательно!

Норбридж подмигнул Элизабет.

– Она замечательная. И сообразительная.

– А кто же все остальные собравшиеся здесь чудесные люди? – спросил Реджинальд. Норбридж принялся представлять всех по кругу, а Элизабет вспомнила, какой необычный интерес сэр Реджинальд проявлял к книге про Анну Люкс в их первую встречу.

* * *

Ужин – состоявший из восхитительного ростбифа, картофельного пюре с запечённым чесноком и зелёной фасоли с коричневым маслом и пеканами – прошёл за оживлённой беседой. Веллингтоны и Рахпуты рассказывали, как они рады снова вернуться в «Зимний дом», а джентльмены-собиратели объявили, что настроены очень оптимистично и закончат пазл к Пасхе; Хайрам выразил надежду провести как можно больше времени на каникулах в отеле, работая над своей курсовой; а профессор Фаулз расхваливал будильник, который преподнесла ему жена в качестве раннего пасхального подарка.

Однако больше всех разговаривал сэр Реджинальд, рассказывая столько историй о своих путешествиях по разным уголкам земного шара, что слушать его было увлекательно. Он оказался чрезвычайно интересным человеком – его отец был родом их Гилфорда, графство Суррей, а мать – уроженкой Уганды – это привело Леону в восторг, потому что, как оказалось, её семья и мать Реджинальда жили в пяти милях друг от друга в Кампале, – и складывалось впечатление, что он побывал абсолютно везде, от Внешней Монголии до мыса Горн и от пустыни Сахары до отдалённого Юкона. Ещё он чрезвычайно любил коллекционировать книги, и его историями о том, как он приобретал какие-нибудь редкие тома в пыльных магазинчиках Марракеша, Джайпура или Вальпараисо, наслаждались не только Элизабет и Леона, но и все остальные за столом.