– Поверь мне, она далеко не слабенькая. Проклятье! Ненавижу, когда она так делает! Если бы Марк был здесь, он бы уже за ней прыгнул! А если она вдруг не вернется, он меня убьет…

– Она такое уже делала?

– Нет, блин, у нее каждая выходка – премьера!

Мороженое стремительно таяло на летней жаре, но Вике уже было не до него. Горло болезненно сжалось, руки дрожали, и, чтобы не выдать своего состояния, ей приходилось крепко сжимать подол юбки. Катя как менее заинтересованная сторона контролировала себя лучше, но и она нервно ерзала на диванчике. Если кто-то еще на террасу придет… Что тогда будет?!

Наконец возле лестницы послышался плеск. Минутой позже показалась Ева. Выражение ее лица оставалось все таким же холодно-невозмутимым, но вот облик несколько отставал от этого стандарта. Мокрая, со спутанными волосами, вымазанная мазутом и от этого несчастная, как потерявшийся под дождем щенок… Вика знала, что девочка вряд ли чувствует себя по-настоящему несчастной, напротив, гордится собой! Но слишком уж хрупкую внешность ей подарила природа…

Более того, Ева вернулась не с пустыми руками. Она прижимала к груди плоскую металлическую коробку, покрытую грязью.

– Чертенок из табакерки, – прокомментировала Вика. – Теперь внешность совпадает с характером, поздравляю! Как тебя до отеля довести?

– Хотела сфоткаться и упала в воду, – мгновенно сориентировалась Катя. – У нас такое уже бывало… Вот что: я дам ей свои вещи, в них она может доехать до отеля. А ты успеешь их вернуть до конца смены. Только взамен вы мне расскажете, что только что произошло!

Ева бросила на нее полный сомнения взгляд, но ничего не сказала. Вика же была не в том положении, чтобы спорить.

– Годится! Скажешь своим, что с ней произошло!

– И отведу в подсобку, там можно переодеться, – кивнула официантка. – Идем!

Девочка последовала за ней. Можно было не сомневаться, что полные удивления взгляды не будут иметь для нее вообще никакого значения. Из них троих только она и осталась спокойной.

А Вика смотрела на грязную коробку и пыталась понять, что затеяла эта «деточка».

– Нет, ну нигде же легко не бывает! – рассудил Аворио, покачивая бокал с вином. – На каждой работе есть свои недостатки. Несчастные случаи – в их числе.

Самообладания Эрика в этот момент хватало лишь на то, чтобы презрительно не усмехнуться. Нельзя, чтобы Аворио догадался, сколько ему на самом деле известно. Но как минимум прийти и возмутиться он имел право – после того как об отравлении объявили публично.

– Это очень странный несчастный случай, – заметил он. – Где лаборатория, а где пищевой блок?

– Вот такие дела, представляешь? Возможно, это была диверсия. Такие варианты мы тоже рассматриваем.

– Какая еще диверсия?!

– Со стороны конкурентов. Или не совсем чистых на руку сотрудников.

Если человеческие качества Луки Аворио можно было поставить под сомнение, то бизнесменом он был однозначно великолепным. Он очень умело разворачивал ситуацию себе во благо. Пока что он официально вроде как не при делах – отравление публично осуждает и обещает помочь. И даже теорию с диверсией он может использовать себе во благо – например, избавиться от неугодного сотрудника.

За собственную судьбу Эрик не боялся. Найти другого хирурга будет проблематично, да еще такого, который согласится иметь дело со всей этой грязью. Линн тоже вряд ли станет кандидатурой «на выбывание». Конечно, лаборантов много, они взаимозаменяемы. Но она работает тихо, с ней нет проблем.

Другое дело – тот мужчина, который вчера напал на нее. Эрик его больше не видел, хотя сам он никому о случившемся не докладывал, девушка тоже не собиралась.

– Когда мы получим противоядие?

– Через месяц, – отозвался Аворио, – примерно. Кто-то, может, раньше – за особые заслуги.

– Это намек?

– Нет, просто рассуждаю о ситуации! Как тебе здесь работается?

Хочет тему сменить! Однако Эрик отступать так просто не собирался:

– Я мог бы сказать, что нормально, если бы не то, что случилось. На мелкие сложности я еще готов закрыть глаза, но никогда бы не подумал, что готов с жизнью распрощаться из-за работы!

– Эрик, друг мой, не преувеличивай! Разве хирурги не должны быть спокойны? Я тебе могу лично пообещать, с тобой ничего не случится! Во-первых, не факт, что ты заражен. Во-вторых, даже если тебе не повезло, ты молодой и сильный, этот месяц без противоядия твой организм выдержит легко!

– Надеюсь на это. А как быть с теми, кто постарше и послабее? Что с ними будет?

– Лирика какая-то пошла! – Аворио продолжал улыбаться, но взгляд его стал колючим. – Ты у нас кто, миссионер? Руководитель службы гуманитарной помощи? Нет, ты хирург. Вот и режь людей, а вопросы вирусов оставь тем, кому положено этим заниматься!

Это не просто злило – буквально бесило. Эрик терпеть не мог подчиняться, хотя жизнь научила его унимать гордость. А сейчас… может, все-таки плюнуть и уволиться? Да, в Америке старт карьеры у него будет не такой стремительный, а о собственной операционной останется только мечтать. Зато все будет связано с нормальной медициной!

Нельзя. Ни поддаваться слабости нельзя, ни бежать отсюда, поджав хвост. Потому что Линн вряд ли решится на побег, а оставить ее одну он не мог.

Уже не мог.

– Я все понял, – вздохнул Эрик. – Что ж, я подожду противоядия. И буду очень надеяться, что подобный инцидент не повторится!

– Не должен, будем внимательнее следить за препаратами! А ты вообще молодец. Я смотрел твои отчеты и говорил с Анри. Пока что я рад, что ты принял мое предложение.

– Я собираюсь продолжить работу.

– И это все, что ты можешь сказать?

– Да. Я могу идти?

– Кто ж тебя держит…

Может, и следовало бы вести себя несколько дипломатичней. Но Эрик был раздражен случившимся, той наглостью, с которой Аворио распоряжался чужими жизнями. Когда они только обсуждали эту работу, он лишь намекнул, что «некоторые вещи будут не совсем законны»… но кто ждал такого?

Да еще и то, что Линн стала не менее важной причиной остаться тут, чем деньги… Эрик такого не ожидал от себя. Но на базе атмосфера особая, здесь получается, что весь мир остается где-то далеко, общение ограничено, многие замыкаются в себе.

А она не замкнулась, оказалась близко в нужный момент. Это спутало и его планы по «завоеванию трофейной красотки», и стремление не общаться ни с кем слишком близко.

Хотя нельзя сказать, что он так уж хорошо знал ее. Само собой получилось, что о себе Эрик говорил больше, чем узнавал о ней. И не потому, что так стремился поделиться собственной биографией, просто на все личные вопросы Линн отвечала сдержанно и неохотно.