— И чего вы хотите от меня, мисс Эренифация Пайн?

Мафиози катал слова во рту, как драже. Полубас, полубаритон — рокот водопада, мурлыканье сытого зверя, что обволакивал и мягко подталкивал к чему-то. Ах, да. Я забыла попросить.

— Вы можете всё, дон Педро. Для вас нет ничего невозможного в Лидли. Уверена: вам не составит труда найти моего отца.

— А что я получу взамен, мисс Эренифация Пайн? — толчок в спину вкрадчивым рыком — и я лечу в пропасть. В умело расставленную ловушку.

— Всё, что угодно. Но, надеюсь, это будет благопристойное предложение, не нарушающее мои жизненные принципы.

Мафиози шевельнул бровями и усмехнулся уголками губ.

— В таком случае, это не что угодно, мисс Эренифация Пайн. Люди, готовые на всё, не ставят условий. Вам не кажется, что вы не в том положении, чтобы торговаться?

Я сжала на коленях вмиг ставшие потными ладони. Замешкалась, тряхнула головой (миссис Фредкин уничтожила бы меня за этот жест) и, подняв гордо подбородок, посмотрела мучителю в глаза.

— Тогда я готова на всё. Без условий. Верните мне отца, дон Педро, и требуйте, что хотите.

Рени

— Отца я вам верну, не сомневайтесь, — такому, как дон Педро, легко раздавать обещания. Да ещё слишком уверенным тоном. — И ничего оскорбительного не потребую, — скалит он золотые зубы, в очередной раз ощупывая меня с головы до пят взглядом.

Золотые зубы, кстати, тоже новое. Раньше он своими собственными сверкал. Видимо, положение Большой Шишки обязывает хоть в чём-то демонстрировать собственное богатство.

С этими зубами он похож на механическую голову — я создавала когда-то такую ради развлечения. Хотела сделать куклу, игрушку для богатеньких — видела подобные в дорогущих магазинах. Редкие страшилища, смею заметить. Дон Педро по сравнению с ними — красавчик.

— Рада слышать это, — бормочу благодарности, ничего при этом не испытывая. Сомневаюсь, что дон щедр и бескорыстен. Как бы не пришлось вывернуться наизнанку, чтобы расплатиться.

— Как вы правильно заметили, мисс Пайн, у меня есть всё. Но всегда находятся вещи, не имеющие отношения к деньгам. Они бесценны, потому что дороги сердцу или душе. Вызывают прилив сентиментальности — не более, но нужны, как утренняя чашка кофе, например. Или свежая газета.

Как-то не верилось мне в сентиментальность дона Педро, но озвучивать свои подозрения не имело смысла.

— Чего же не хватает вам для полного счастья, дон Педро? И как это могу вам дать я?

Он оживился, и впервые за нашу встречу я увидела в его лице что-то человеческое. Заблестели глаза, губы тронула мягкая улыбка. Дон Педро склонил голову к плечу и посмотрел на меня долгим внимательным взглядом.

— Об этом мы поговорим с вами завтра, мисс Эренифация Пайн. Встретимся в девять утра. К тому времени я найду вашего отца, а вы — напарника. Расторопного малого, способного не только речи толкать да восхищаться природой. С хорошей головой, крепкими мускулами, умеющего шевелить мозгами и кулаками, когда нужно.

Я онемела. Впала в ступор. Как у меня глаза из орбит не вылезли — не знаю. В голове лихорадочно защёлкали шестерёнки, не желая сцепляться. Не видела логики и не могла понять, к чему клонит этот необычный человек.

— Но… я… — проблеяла, пытаясь донести мысль, что у девушки моего воспитания и образа жизни нет и не может быть кандидата на подобную роль. Язык слушался меня плохо. Да и дону не нужны были мои жалкие потуги.

— Завтра в девять. Не опаздывайте. Вы же хотите видеть отца живым и здоровым, мисс Пайн?

Он знал, как правильно наносить удары. Не то, что его сынок Орландо. Кивнула обречённо, понимая, что у меня нет выхода. Дон Педро тут же утратил ко мне интерес, повелительно махнул рукой, словно муху назойливую отгонял, и углубился в бумаги, что лежали перед ним на столе.

Мне ничего не оставалось, как встать с трона и на деревянных ногах выйти вон. Теперь я понимаю, почему так странно ходит дворецкий Тиммен. Видимо, по-другому здесь передвигаться не получается: колени дрожали, но сгибаться отказывались.

В пустынном коридоре я перевела дух. Повертела головой, пытаясь понять, как выбраться на волю. Стены этого дома давили, как пресс. Хотелось на свежий воздух, глотнуть настоящего кислорода.

Дорогу назад я не помнила. Пошла наугад по коридору, нашла лестницу, ведущую вниз, и вскоре поняла, что заблудилась, как в лесу. Не дом, а лабиринт какой-то. Сплошные повороты, двери, лестницы, причём везде всё одинаково: нет никаких опознавательных знаков. Картин на стенах, например. Какого-нибудь барельефа или непохожего светильника. Так нет же: пусто, гулко, близнецово, как в кошмаре. И ни души вокруг.

Когда я готова была взвыть и унизительно начать аукать, как в лесу, неожиданно налетела на человека. Столкнулась, как корабль с берегом.

— Эренифация? Что ты здесь делаешь?

Кто это? Вот уж не думала, что встречу в доме дона Педро кого-то из знакомых. Да и не знала я этого человека.

— Ищу выход, — пробормотала, поморщившись: при столкновении я больно ударилась лбом о ключицу незнакомца. — Не подскажете, как выйти из этой гробницы?

Мужчина сдавленно хмыкнул. Кажется, он подавил в себе смех и окинул меня весёлым взглядом. Что-то смутно знакомое мелькнуло в этих ореховых глазах с густыми мохнатыми ресницами. И тут меня как током прошило:

— Орландо?!

Наверное, не стоило так орать, но сдержаться — себе во вред. Да и нервы у меня — как струны: натянуты до предела. Я бы его ни за что не узнала, если бы не глаза. Да и шутка ли: мы не виделись больше десяти лет.

Из пухлого херувимчика Орландо превратился в привлекательного молодого человека: высокий, стройный, густые волосы до плеч лежат красиво, ровной волной. Всё тот же подбородок античной лепки, чётко очерченные губы, прямой нос идеальной формы и мягкие скулы.

Одет дорого, но просто: красивый сюртук тёмно-серого цвета, тёмные брюки, сверкающие новизной хорошие туфли из мягкой кожи. Идеален, как картинка. Впрочем, он и в детстве останавливал взгляды и заставлял умиляться всех, в чьё поле зрения попадал.

Орландо не стал пыжиться — рассмеялся открыто, взял меня за руки, рассматривая внимательно и восхищённо. Затем, спохватившись, вспомнил о манерах и учтиво приложился губами к моей руке, чем смутил меня до жаркого румянца.

— Счастлив видеть тебя, Эренифация. И рад, что смогу помочь. Пойдём, я покажу тебе выход из, кхм, гробницы.

Я почувствовала, как жаркая волна накрыла меня с головой. О, Господи, лучше бы он сделал вид, что не слышал мой нелестный эпитет в адрес отчего дома.

Орландо ни о чём не спрашивал. Держал лишь меня за руку и бросал мимолётные взгляды. Мне хотелось провалиться сквозь все этажи особняка и, пройдя через центр земли, оказаться в другом месте.