Дальше мы следовали в самой гуще советских войск. Перед моей головной машиной двигалась какая-то русская часть, непосредственно за мной – русский грузовик. Сердце трепыхалось у меня в груди, и я отдал по радио приказ:

– Выключить свет! Не стрелять, не разговаривать!

Далеко позади следовавшие за нами подразделения вели перестрелку с русскими, но вокруг нас все было относительно тихо, при остановках красноармейцы проходили мимо наших БТРов, в темноте не обращая на нас никакого внимания. Когда Эккингер запросил нас по рации: «Кто следует впереди?», мы ответили ему:

– Русские!

Мы миновали населенные пункты Зашейково и Спасское. Когда какая-либо машина, выйдя из строя, перегораживала всем путь, вступали в дело наши танки и расчищали дорогу. И русские воспринимали это как само собой разумеющееся дело. Нас по-прежнему никто не опознавал, и мы все так же продвигались вперед в темноте этой ночи. Остановиться мы не могли, потому что русские энергично подпирали нас сзади. Эккингер снова и снова запрашивал нас по радио:

– Где вы находитесь?

Этого мы не знали. Во всяком случае, мы двигались по шоссе к Калинину. Внезапно вспыхнувшие прожектора зенитных батарей, расположенных вокруг города Калинина, помогли нам определиться: мы были примерно в десяти километрах от города и от железнодорожного моста.

Колонна миновала вытянувшееся вдоль шоссе село Даниловское. На его окраине при въезде слева и справа маршировала русская пехота, так что мы оказались в самой середине, окруженные со всех сторон неприятелем. Теперь требовалось только одно – сохранить крепкие нервы и сообразить, что же нам делать дальше.

Следовать и дальше к Калинину было самоубийственно, и я решил вырулить из колонны направо на становящейся все более широкой деревенской улице и расположиться за избами. По рации отдал приказ:

– Проследовать до северного выезда из Даниловского и остановиться. Быстро спешиться!

Когда русская пехота закончила прохождение, мы вырулили из колонны, и все прошло удачно. Никто не обращал на нас никакого внимания. Вскоре из темноты к нам подъехал капитан Эккингер.

– Ну и повезло же нам! – сказал он, подавив, казалось, само собой разумеющийся смешок.

В ходе этого ночного броска были взяты: 1 танк, 47 тракторов, 13 орудий, 525 грузовиков, 15 прицепов, 3 полевые кухни, 54 гужевые подводы, 11 легковых машин и 150 пленных».

Так описал этот ночной марш в неизвестность обер-лейтенант Файг.

Он повествует также о приказе, отданном Эккингером на следующее утро:

– Всем спешиться! Наступать будем пешим строем! Наши БТРы нам доставят позднее, это сделает Файг, потому что должен же он отдохнуть. Обер-лейтенант Кёрбер примет командование над ротой Файга.

– Однако я, – возразил Файг, – совершенно с этим не согласен. Я уже сжился со своей ротой.

Таким образом, и в этот день Файг принял участие в главном сражении. Вместе с майором доктором Эккингером и своей ротой он встал в арьергарде ударной группы. Они двигались через небольшой лесок, который находился справа от большого шоссе, ведущего на Калинин. Вскоре перед ними заплескала свои воды Волга.

На этот раз Файг продвигался вперед недостаточно быстро. Поэтому он оторвался от своего командира и оказался неподалеку от того места, где авангардом расположились мотопехотинцы соседнего полка под командованием обер-лейтенанта фон Бубенхайма. Там он переговорил с Бубенхаймом и пробрался к двум мотопехотинцам, которые занимали передовой пост.

– Что случилось, почему вы так осторожничаете? – спросил он их. – Слушайте, я быстренько пройду вперед. А когда вернусь, не вздумайте открыть по мне огонь, ясно?

И он в одиночку двинулся через лес вперед. С опушки леса он увидел вдали перед собой силуэты окраинных домов Калинина. Несколько ближе различалось строение лесопилки, к которой он после краткого размышления и подобрался.

Внезапно метрах в двухстах он заметил два русских орудия. Стволы их были направлены в сторону шоссе, проходящего через Даниловское. На открытом месте располагался авиационный пулемет, рядом с ним курили два красноармейца. Файг разведал вполне достаточно и быстро вернулся назад к роте Бубенхайма.

– Артиллерийский корректировщик – вперед! – приказал он.

Через пару минут корректировщик появился, выслушал рассказ об обстановке, забрался на дерево, росшее неподалеку от лесопилки, и приготовился направлять артогонь. Оба орудия и пулемет после краткой перестрелки были подавлены.

На передовой появился генерал-лейтенант Кирхнер, с 20 мая 1940 года ставший кавалером Рыцарского креста, и отдал приказ о наступлении. Рота Бубенхайма, попав под сильный огонь неприятеля, залегла, не пройдя и нескольких шагов. Тогда вперед пошел Файг со своей 3-й ротой. На лугу с высокой травой они тоже были вынуждены залечь. Вскоре до Файга донесся голос лейтенанта Гайена:

– Взвод Гайена – встать – вперед марш!

Файг увидел поднявшихся из укрытий солдат, которые после короткой перебежки снова пропали из вида. Он тоже вскочил и, сопровождаемый своими мотопехотинцами, бросился вперед и подбежал к противотанковому рву, который ближе к Волге круто изгибался. Файг заглянул за поворот рва. Неприятеля нигде не было видно.

– Дальше на Калинин! – решил он для себя.

Разделившийся пулеметный взвод с наступлением темноты почел за лучшее для большей безопасности отойти назад. Так же поступил и взвод Барушке. Поблизости слышалось уханье миномета. Это работала рота Бубенхайма.

На краю рва можно было различить фигуры отдельных русских. Несколько мотопехотинцев вскарабкались на плечи своих товарищей и стащили неосторожно приблизившихся к ним русских вниз, в ров. Они оказались штатскими, к тому же среди них было несколько женщин.

Движение продолжалось. В авангарде шли лейтенант Гайен, унтер-офицер Хайзе, ефрейтор Гётц и еще один ефрейтор. Они уже продвинулись далеко вперед. Файг тоже не мог их видеть. Между тем совершенно стемнело. Вдруг противотанковый ров закончился. Они стояли уже вблизи берега Волги. Далеко впереди вверх поднялась одиночная осветительная ракета. В ее свете Файг разглядел очертания моста, а потом услышал негромкий окрик. Неужели это Гайес?

Заграждения из колючей проволоки, натянутой на деревянные рогатки, обозначали внутреннюю границу охраны моста, тянувшуюся до самой воды. Файг прошел до противоположного конца заграждения и остановился у высокой насыпи. Прямо перед ним возвышался железнодорожный мост. Цель была достигнута, правда, пока незначительной частью солдат.

К верху насыпи вела деревянная лестница. На верху насыпи стояло четверо человек. Файг узнал лейтенанта Гайена и двух других солдат. Прямо на земле сидели два красноармейца – охрана моста, взятая в плен.

Нападение до сих пор не было никем замечено. Но именно теперь требовалась величайшая осторожность. Рота еще не подошла, когда по мосту прогрохотал железнодорожный состав. Хайцер и Локфюрер склонились над краем насыпи, стараясь что-то рассмотреть. Вскоре стало возможно разобрать какие-то слова, донесшиеся снизу. Трое русских с папиросами в зубах подошли к насыпи и стали подниматься по деревянной лестнице.