– Хорошо, – согласилась Амиланд. – Да будет так.

Сказано – сделано. Лорд Тнойф звонко хлопнул в ладоши, призывая своего доверенного человека, который давно уже томился на коврике возле дверей господина в ожидании одного-единственного слова – сигнала к действию.

– Не медли! – приказал он.

Топот босых ног по полированному дереву полов был ответом. Гонец понес Сфэллам долгожданную весть.

– Лилейная, вы уверены, что жизни вашей дочери ничто не угрожает, а самое главное, невинность ее не пострадает? – Таким тоном барышник справляется о состоянии лошади перед сделкой с заводчиком.

– Разумеется. Я заплатила похитителям столько, что с голов моих детей не упадет даже волоска.

– Всякое бывает, – засомневался Жиарри. – Зачем же вы обратились за помощью к своему любовнику? Вы до такой степени верите мастерству наемников-нелюдей?

– По той же самой причине. Выкуп выкупом, но всегда нужна надежная страховка. Я же не хочу, чтобы мои дети пострадали, если вдруг что-то пойдет не так.

– Разумно, – согласился Тнойф. – Хотя я все равно не стал бы доверять нелюдям.

– Возможно, Лилейная обнаружила у мастера Джиэссэнэ столько неоспоримых достоинств, что нам не понять? – двусмысленно хмыкнул лорд Малван. – В любом случае это похищение произошло исключительно своевременно. Еще немного, и лорд Чирот прибрал бы малыша Милмада к рукам.

Ладони Амиланд стали холодными, как жабье брюхо. За Малваном Жиарри водилась странная слава человека проницательного и даже мудрого. Женщина промолчала, сделав вид, что увлеклась сластями. А ведь прав старый подхалим, рано или поздно не только ему в голову придет простая мысль о том, что Высокая Чирот сама подстроила похищение детей. С этим надо что-то делать. Срочно! Но сначала Кимлад, сначала только Кимлад. Жаль платье, конечно, и себя жаль, но ничего не поделать.

– Пожалуй, я пойду. Прикажите подать мой паланкин, милорд.

– Как пожелаете, Лилейная, как пожелаете.

Шелк шелестел, как тысяча лепестков нарани на осеннем ветру, скрывая шум шагов.

– Уже не здороваешься, сестрица?

Опальный царедворец успел выпить совсем чуть-чуть. Ровно столько, чтобы вино могло толкнуть его на необдуманный поступок.

– Я никогда с тобой не здоровалась, – презрительно швырнула через плечо Амиланд.

– Это верно. В том не было никакой нужды.

– Тем более теперь, когда ты пьешь в одиночку. Даже Виссель сбежал от тебя.

– Я ему сломал ключицу.

Здесь надо было бы без промедления выйти и убежать в свои покои, а лучше всего в женское святилище, но Амиланд сделала все наоборот.

– Ты всегда был грубой скотиной, братец, – заявила она, нагло уставившись на родственника.

– Какая ты стала резвая на язык. Много наговорила Дэгоннару?

– Много. Например, про ту взятку, которую ты получил за снижение пошлины на мясо от маргарских торговцев.

– Часть этой взятки ты носишь в своих ушах, – напомнил Кимлад.

За алмазные сережки в виде стрекоз можно было бы купить небольшое варварское королевство где-нибудь на севере.

– Торгаш! – крикнула леди Чирот.

Этого было достаточно, чтоб разбудить в братце дикого зверя.

– Шлюха!

– Мужеложец!

– Лучше трахать мужиков, чем ложиться под нелюдей. Подстилка!

– Да я лучше с последним ичером[4]лягу, чем с тобой, мразь!

Кровь бросилась в лицо Кимладу. Он, наверное, даже сам не понимал, что делал, когда рвал на Амиланд платье, когда бил ее по лицу, когда наматывал на кулак ее густые волосы, когда грубо и жестоко брал ее прямо на полу. Слуги разбежались по дому, чтобы не попасться на глаза разбушевавшемуся хозяину. Они были уверены, что лорд Чирот убьет свою сестру, как часто делал это с рабынями. Изнасилует, а потом перережет горло. Она и сама так думала, когда Кимлад чуть не раздавил ей гортань, сжав шею, как в клещах.

– Сука, как же я тебя ненавижу… или люблю… как я давно хотел это сделать. Ты грязная потаскуха! – прохрипел он и сполз с нее, пятясь назад на четвереньках. – Я хочу пить, тащи вина, шлюха!

Амиланд, тщательно сохраняя на лице выражение ужаса, поплелась за кувшином. Руки тряслись мелкой дрожью, как у запойного пьяницы, больше всего она боялась, что уронит драгоценный сосуд.

– Налей мне полную чашу! Полную, я сказал! До краев!

– Чтоб ты захлебнулся, выродок!

– Не дождешься, корова белобрысая.

Она сделала все, что он просил. Всё. И немного сверх желаемого.

– Пошла вон, тварь! – прорычал Кимлад, единым глотком опрокинув в себя вино. – Ложись в свою кровать и широко раздвинь ноги, я скоро приду.

Высокая Чирот вывалилась в коридор чуть живая, еле переставляя ноги, ее тут же подхватила Лих и, шепотом причитая, поволокла на себе в опочивальню. Там госпожу уже поджидала бадья с горячей водой и чистая постель.

– Мы подопрем дверь шкафом, моя госпожа, он не сможет добраться до вас снова.

– Да, Лих, обязательно, – выдавила из себя леди Чирот.

Ревущие рабыни раздели ее, вернее, поснимали обрывки платья и осторожно стали смывать кровь, вино и семя, стараясь не касаться свежих ссадин. Но Амиланд Саажэ ри-Ноэ-и-Этсо, Высокая леди Чирот почти не чувствовала боли. Она плакала. От счастья.

Кимлад, сделав еще один большой глоток, вдруг почувствовал тошноту, его бросало то в жар, то в холод, весь рот пекло, словно туда насыпали жгучего перца. Желудок скрутило жесточайшей болью. Он свернулся калачиком, как младенец в утробе матери, и так и не смог закричать. Скрипел зубами и пускал слюни, пока не издох в жутких корчах.

Наутро, когда трясущиеся от ужаса слуги все же решились посмотреть, в чем дело, Кимлада не сразу узнали, до такой степени исказилось лицо самого красивого мужчины Даржи.

Верная Лих, против всяких правил, ворвалась в спальню хозяйки и закричала:

– Миледи, ваш брат!..

– Что мой брат? – спросила Амиланд.

Только не думайте, будто она спала эту ночь. Как невозможно проспать собственное рождение, так нельзя проспать ночь освобождения.

– Он мертвый лежит в зале.

«Я надеюсь, ты вдосталь помучился перед смертью, Кимлад!»

– Слава тебе, Великая Пестрая Мать! – воскликнула Амиланд.

И не нашлось бы в Дарже ни одного человека и нечеловека, который бы не понял ее искренней радости. Уже весь город знает, что тот изнасиловал собственную сестру. И слухи непременно дошли до ушей Богоравного. Теперь Высокая Чирот не только несчастная мать похищенных детей, не только гордая женщина, бросившая вызов чудовищу, но и невинная жертва гнусного преступления. Что и требовалось доказать.