Первый сын Екатерины Франциск стал мужем Марии Стюарт. Увлеклась, но не могу не рассказать об этих людях, потому что их жизнь – готовые сюжеты для множества романов, драм, сценариев, поэм и опер. Дюма просветил нас, как никто другой, но я не знала, что к свадьбе Екатерины, отравительницы, интриганки и фактической инициаторши Варфоломеевской резни, имел отношение папа Климент VII.

О болонских делах Бенвенуто не пишет ни слова. Он вообще удивительно аполитичен. Папа для него – работодатель, главный герой любого действия – он сам. Уезжая в Болонью, папа оставил легатом кардинала Якопо Сальвиати, того самого, который, будучи гонфалоньером во Флоренции, обижал отца Бенвенуто, на кого сам Бенвенуто сбросил бочку с камнями при осаде замка Ангела. Словом, это был давний и злопамятный враг. Ему папа поручил присмотреть за Бенвенуто и «поторопить его с работой, чтобы, вернувшись, он застал ее законченной».

Далее Бенвенуто иначе как «эта скотина кардинал» Сальвиати не называет. Кардинал сделал недопустимое, он обидел Бенвенуто, назвав его чудесную вазу «мешаниной с луком», то есть «простонародной похлебкой», – это серьезное оскорбление. После этого на просьбу Бенвенуто дать золото для окончания работы (ну, кончился материал, что делать?!) Сальвиати принялся орать и угрожать, что пошлет его на каторгу: мол, там он быстро доведет дело до конца. «Я окостенел и сказал ему…» Бенвенуто старался быть вежливым. Общий смысл ответа: хотите, «чтобы я окончил эту мешанину, пришлите луку», а пока я работать не буду и не присылайте за мной – не приду!

Папа вернулся из Болоньи. Узнав о поведении ювелира, описанном в самых черных тонах, он тут же повелел Бенвенуто явиться. С этой минуты начался серьезный разлад между высокочтимым заказчиком и наглым гением-исполнителем. Направляясь во дворец, Бенвенуто обдумал линию защиты. В отсутствие Климента он работал над чашей, но мало, помешала болезнь. Что совсем ужасно, у него воспалились глаза, и настолько сильно, что он боялся ослепнуть. Недоделанную чашу он взял с собой. Папа встретил его так:

– Ты окончил вазу?

Бенвенуто молча развернул сверток.

«– Божьей истиной говорю тебе, который взял себе за правило ни с кем не считаться, что, если бы не уважение к людям, я бы тебя вместе с этой работой велел выбросить из этих окон.

Поэтому, видя, что папа стал таким сквернейшим скотом, я решил поскорее от него убираться, пока он продолжал грозиться, я, спрятав работу под плащом, сказал, бурча: “Целый свет того не стоит, чтобы слепой человек был обязан работать над такими вещами”.

– Что ты там бормочешь?

Бенвенуто упал на колени.

– А если я из-за болезни ослеп, обязан я работать? – крикнул он еще громче, чем сам папа.

– Как же ты дошел сюда, если ослеп?

– Спросите у вашего врача, и ваше святейшество узнает правду.

Тут папа несколько приутих, а Бенвенуто продолжал:

– Причина моей болезни кардинал Сальвиати, потому что он послал за мной, как только ваше святейшество уехал. Он обозвал бранными словами мою работу и обещал сослать меня на каторгу! И таково было действие этих несправедливых слов, что я от крайнего волнения вдруг почувствовал, что у меня вспыхнуло лицо, и в глаза мне хлынул такой непомерный жар, что я не находил дороги, чтобы вернуться домой. Несколько дней спустя на глаза мне пало два катаракта, по этой причине я не видел ни зги, и после отъезда вашего святейшества я уже не мог ничего работать».

Папа отпустил его с миром. Болел Бенвенуто долго, но все время «продвигал модели этой самой работы, с каковыми я создал самые красивые вещи и самые редкостные измышления, какие я когда-либо создавал». Тем временем ненавистный Сальвиати, теперь он стал легатом в Парме, присмотрел там ювелира по имени Тоббия. Этот самый Тоббия был схвачен как фальшивомонетчик, его присудили к виселице или к костру, но Сальвиати отсрочил его наказание. Тоббия был простой малый, в темные дела ввязался по глупости. Сальвиати не был таким тонким ценителем искусства, как папа, поэтому он с чистой душой написал в Рим, что нашел лучшего в мире ювелира, который поможет «сбить великую спесь с нашего Бенвенуто». Папа ответил – везите вашего мастера.

Тоббия приехал в Рим, и ему тут же устроили состязание с Бенвенуто. Нужен был достойный подарок для Франциска I в честь свадьбы Екатерины Медичи и Генриха Валуа. По случаю в руки папы попал «рог единорога» (во как! Словно зуб дракона). «Прекраснейший из когда-либо виденных, этот рог был куплен за 17 тысяч дукатов». Прежде чем подарить, папа хотел украсить этот рог золотом, придать ему вид. Тоббия и Бенвенуто должны были сделать рисунки. Тоббия сделал рисунок «в виде подсвечника, на который, подобно свече, натыкался этот красивый рог, а из подножия он сделал четыре единорожьих головки самого простого измышления, так что, когда я это увидел, я не мог удержаться от того, чтобы осторожным образом не усмехнуться». Рисунок Бенвенуто был иной: подставкой для рога была голова единорога, а кто знает, как он выглядел? «Я сделал самую красивую голову, какая только видана; причиной этому было то, что я взял частью облик конской головы, а частью оленьей, обогатив прекраснейшего рода шерстью и другими приятностями». Даже в описании видно, что рисунок Бенвенуто больше соответствовал общей идее. Но здесь выступили «некии весьма влиятельные миланцы», они присутствовали во время спора. Миланцы дали такой совет:

«– Всеблаженный отче, ваше святейшество посылаете этот великий подарок во Францию. Знайте же, что французы люди грубые и не уразумеют превосходства этой работы Бенвенуто; а такие вот сосуды им понравятся, каковые и к тому же сделаны будут быстрее».

Так и решили. Бенвенуто пусть доделывает свою чашу, а Тоббия будет украшать единорожий рог. Для Бенвенуто это был удар, он не привык проигрывать. Папе очень понравился совет миланцев, он хотел скорее получить свою чашу.

Обиженный Бенвенуто завел прежнюю песню: я давно бы окончил эту чашу, если бы ее надо было делать «из другого вещества, а не из золота». Дайте золото, будет чаша. Ведь нельзя испечь хлеб, не имея муки! Слова эти Бенвенуто передал через посыльного. Папа обозлился страшно и два месяца не вспоминал о Бенвенуто, а тот, между прочим, «с превеликой любовью» работал над чашей.

Страсти накалялись. Весь ватиканский двор с нескрываемым удовольствием наблюдал за состязанием в упрямстве понтифика с безумным ювелиром. Помпео помните? Того самого придворного ювелира и родственника любимого слуги папы. Изо дня в день эти двое объясняли всем желающим слушать, какой Бенвенуто бездельник и негодяй. Говорили они это и папе Клименту и между делом дали совет: «Отнимите у него монетный двор, может, тогда у него будет больше времени для работы над чашей, и он закончит работу». Сказано – сделано. Сообщать о том, что Бенвенуто лишился важной и денежной должности, отправился сам Помпео. Этот пронырливый человек, как говорят на Руси, был «в каждой бочке затычка». Бенвенуто он ненавидел, поэтому нес плохую весть с удовольствием. Зависть – страшная штука! Бенвенуто не удивился известию.

– Скажите его святейшеству, что он отнял монетный двор не у меня, а у себя, и если его святейшество захочет мне его вернуть, я ни в коем случае не возьму его обратно.