Но менты не стреляли. Зато следующий удар в люк практически сорвал затвор с крепления. Еще один удар, и все.

Но и Олег наконец-то нащупал то, что искал. Это был пистолет в полиэтиленовом пакете, обмотанном скотчем.

Значит, кто-то все-таки стрелял в Пронько и подбросил орудие преступления.

Крышка люка действительно не выдержала очередного удара.

Олег хотел было забросить страшный сюрприз на крышу гаража через окошко, даже взмахнул рукой, но заметил сторожа, который стоял возле полицейской машины и смотрел на него с открытым ртом. Он, конечно же, расскажет ментам о том, что видел, и тогда все усилия Олега окажутся напрасными. Парню повезло, его тело еще не подернулось жирком, живот не отрос, задница не обвисла. Он кое-как смог втиснуться в узкое окошко и протолкнуться к ночному небу. Менты уже поднялись на второй этаж, кто-то из них схватил Олега за ногу. Но его тело уже набрало разгон и выскользнуло наружу.

Однако парень не смог далеко уйти. Он успел спрыгнуть с гаража, по гравийной дороге добрался до пожарного пруда, на середину которого забросил пистолет в пакете, и продолжил путь через поля. Сначала менты взяли след, а затем и его самого.

Голова большая, лицо крупное, а глаза, нос и рот непропорционально маленькие, стянутые к центру физиономии.

– Давай с самого начала! Что ты делал на месте преступления? – спросил майор Жменьев, нависая над Олегом.

Время позднее или, напротив, очень раннее. Небо над городом светлело, приближался рассвет. Нельзя сейчас допрашивать Олега, по закону не положено, но кого это волнует? Ситуация чрезвычайная, убит начальник ОВД полковник Пронько. Олег – первый подозреваемый.

– Я же говорил, мы Серегу в больницу везли, мимо проезжали.

Олег держался уверенно, понимал, что нельзя прогибаться под начальника уголовного розыска, падать духом. Ему ведь уже поступило предложение чистосердечно во всем признаться и облегчить свою участь. Не стоит вестись на такие подарки.

– А от сотрудников полиции зачем убегал?

– Утюг забыл выключить. Вдруг пожар?…

– Утюг?

– Да, в гараже.

– Не было там никакого утюга.

– А на крышу я что выбросил?

– Утюг?

– Ну да.

– И где он?

– Там где-то должен быть. Может, с крыши упал, я не знаю.

– Пистолет там был, – заявил Жменьев и пристально посмотрел на Олега. – Даю гарантию, что мы обязательно его найдем.

– Пистолет был, конечно. Из чего же тогда в Серегу стреляли?

– В Серегу твоего Пронько стрелял.

– Где стрелял? В гаражах?

– В гаражах Кононенко кровью истекал.

– Тогда и на месте преступления его кровь должна быть. Но ее там не окажется, если вы не нахимичите.

– Химичишь ты, Кондратьев. Крутишь-вертишь.

– Вовсе нет, я не выкручиваюсь, контрафакт признаю. Привезли мы товар, обратно едем, смотрим, белая «Гранта». Подумали, что конкуренты гараж нам хотят спалить, устроили засаду. Слышим, подходит кто-то. Серега выскочил и словил пулю. Товарищ майор, вы бы позвонили в больницу. Надо узнать, как там он.

– Хрен с бугра тебе товарищ.

– Не убивал я Пронько.

– А кулаками на него кто бросался?

– Так ведь он к моей матери приставал. Но не убивать же его за это!

– Да, но ты убил.

– Ну да, все сходится, – заявил Олег. – Я и с кулаками на полковника бросался, и от ваших сотрудников убегал.

– Ты не только убегал, но и оказал сопротивление при задержании. Нападение на представителя власти – до пяти лет лишения свободы.

– Признаю свою вину, – сказал Олег и вздохнул.

– Это не вина, а всего лишь повод арестовать тебя. Все прочее мы докажем чуть позже.

– Доказать вы не сможете, а вот пришить – запросто.

– В Оселецк запрос сделаем. – Жменьев пристально посмотрел на Олега. – Кого ты там убил?

– Вилами по воде? – Парень с трудом сдержал усмешку.

Плохи дела у Жменьева, если он вместо камня бросил в него коровью лепешку. Жорик, может, и чмо, но точно не дурак. Во всяком случае, не всегда. Слух он мог пустить по своей глупости, но если сделал это, то должен был принять меры, чтобы обезопасить себя, перезахоронить трупы. Ничего менты в Оселецке против Олега не найдут.

– Или мы забудем про Оселецк?

– Не травите душу, – ответил на это Олег и приложил руку к груди. – У меня и без Оселецка проблем выше крыши. Я ведь все понимаю. И с кулаками на полковника набрасывался, и убегал. Но я Пронько не убивал.

– А в Кононенко кто стрелял?

– В Серегу?… Так не знаю я, темно было, не разглядел. Убежал этот тип быстро.

– А стрелял он зачем?

– Ну так Серега к нему бросился. Может, нервы у мужика сдали. – Олег не собирался делиться с майором своими подозрениями.

«Может, Арам и не при делах, да и на Капитонова я зря грешу. Зачем же людей под монастырь подводить? К тому же менты могли подумать, что я выкручиваюсь, подставляю непонятно кого», – подумал парень.

– А бросился Кононенко зачем?

– Я же говорю, мы думали, что наш гараж конкуренты собираются сжечь.

– Конкуренты?

– Ну да.

– Кто конкретно?

– Так вот это мы и хотели узнать.

– Узнали?

– Нет. Но в Серегу кто-то стрелял. Надо в больницу позвонить, узнать, как он.

– Там твой Серега, – сказал майор, пристально глядя на Олега. – А другой ваш дружок у нас. Его сейчас допрашивают. Тебе интересно, что он там говорит?

– Что было, то и говорит.

– А если он тебя сдаст?

– Зачем ему что-то выдумывать? – Олег только делал вид, что бояться ему нечего, на самом деле переживал.

Да, Бубен расскажет все так, как оно и было. Но вдруг он вспомнит о гранате, о которой говорил тогда Олег? У ментов появятся вопросы. Еще он мог сказать про пистолеты, которые Олег спрятал под бетонной плитой, перекинутой над сточной канавой, хотя это вряд ли.

– Тебя сдаст, а сам чистеньким останется.

– А зачем ему выкручиваться? Он никого не убивал. Да и я тоже.

– Ну смотри, Кондратьев, я тебя предупредил. Бубнов чистым останется, а ты сядешь на всю жизнь. В камеру сейчас пойдешь. Хорошенько там подумай о своих бедах. Время на это у тебя пока еще есть.

В камере Олег пробыл до обеда. Все это время он глаз не сомкнул, к завтраку даже не прикоснулся, боялся отравиться. В прошлый раз его могли убить из-за Шампиньона, а сейчас – из-за Пронько. Парня кто-то подставлял, это как пить дать. Орудие убийства он сумел выбросить, но все равно попал по-крупному. Чтобы у ментов отпали все сомнения насчет его виновности, с ним нужно было решать. Сделать это мог кто-то из купленных стражей порядка или арестантов.