Гроза прошла стороной.

— Прошу не забывать, что не всем из здесь присутствующих повезло родиться с магическим Даром. — Ротный для пущей наглядности зажег на ладони крохотный огонек — что-то вроде Горыныча, только поярче и посложнее. — Но и тех, кто считает огнестрельное оружие бестолковой игрушкой для простых солдат, уверяю — это совсем не так.

— Да толку-то от него? — пробурчал кто-то с задних рядов. — Щит не пробьет, таскать еще…

— Слова человека, который никогда не был в настоящем бою, — невозмутимо парировал Мама и Папа — похоже, подобные умники неизменно находились на каждом курсе. — И даже на полноценных учениях. Видите ли, господин юнкер, далеко не каждому Одаренному суждено достичь высших магических классов. А все прочие — включая и мой собственный восьмой — объединяет не только ограниченная сила заклятий, но и весьма… — Ротный сделал паузу и для пущей убедительности повторил: — Весьма скромный резерв. Иными словами, никто из вас не сможет удерживать Щит бесконечно — как не сможет бесконечно бить боевыми заклятиями. В схватке силы заканчиваются куда быстрее, чем успеваешь заметить.

Это я уже успел почувствовать на собственной шкуре. Даже имея слоновый для моего возраста запас духа, я все равно не брезговал и «наганом»… Хотя бы потому, что без него в определенный момент просто-напросто стал бы беспомощен.

— Магия — могучее оружие Одаренного. Но и она может подвести. А простое железо, — Ротный коснулся кончиками пальцем лежавшей перед ним на столе винтовки, — порой оказывается куда надежнее. Не говоря уже о том, что оно, как ни крути, объединяет обер-офицера дворянского сословия с простым солдатом — и это не стоит недооценивать… В конце концов, правильный офицер — это в первую очередь командир, наделенный властью, знаниями и опытом. — Ротный улыбнулся одними уголками губ. — И только во вторую — ходячая полковая пушка.

— А вам приходилось… стрелять в людей?

Богдан забыл прибавить положенное «ваше высокоблагородие», но Мама и Папа почему-то не обратил на это внимания.

— Да. К сожалению, — отозвался он. — Мне приходилось оказываться в ситуациях, когда родовая магия подводила. Но даже тогда со мной оставалось все то, чему мы учим вас здесь. И уж поверьте, господа юнкера, настоящего военного делает вовсе не Дар.

Не знаю, специально ли Мама и Папа подгадал так, чтобы эффектная фраза пришлась на сигнал к окончанию класса, или просто так совпало, стоило ему смолкнуть — где-то в коридоре прозвенел звонок. Взвод первокурсников дружно вскочил, услышал заветное «Вольно. Разойдись» — и в полном составе устремился к двери.

Где нас уже поджидало очередное приключение. Не в самом коридоре — а чуть дальше, на лестничной площадке. Куда уже не проникал взгляд строгого начальственного ока… и где, судя по всем, традиционно и происходили всякие непотребства.

Куракин и его прихвостни взялись за старое. Суровая жизнь по уставу оградила Артема от их посягательств, и местные шакалы принялись донимать других первокурсников. За прошедшие недели учебы они успели пройтись, кажется, по всем — даже тем, кто уже успел обзавестись «дядьками»-покровителями. Старшая рота кое-как огораживала наших от посягательств, да и дежурное оберы то и дело одергивали Куракина, но от серьезных проблем его светлость хранили титул и могущество рода.

Знать бы, за какие дела князь загремел сюда, а не отправился в Пажеский Корпус или Павловское.

— Ты смотри… — тоскливо протянул Богдан, выглядывая на лестницу. — Что, опять?

Вместо «что» у него вышло фирменное одесское «шо». И обычно это знатно веселило весь курс… Но не сейчас. Судя по ругани, драма на пролете выше разыгрывалась нешуточная. Троих из нашего второго взвода окружила целая свора — причем среди зачинщиков я с удивлением разглядел и первокурсников, и старших «подпоручиков», и даже парочку юнкеров в портупеях. Те сами не лезли, но стояли так, что сразу стало понятно, на чьей они стороне. И у меня тут же появилась мысль позвать кого-нибудь из оберов. Или даже самого ротного…

Появилась — и тут же исчезла.

— Прекратите! — проговорил я, поднимаясь на несколько ступенек.

— Никак, еще сугубые пожаловали… — насмешливо проговорил Куракин, оборачиваясь.

И тут же осекся, встретившись со мной взглядом. Нам не случалось общаться лично — с тех самых пор, как мы с Богданом отделали второкурсников в день перед заселением в казематы. Авторитет «дядьки-майора», оставшегося в училище на четвертый год, надежно защищал меня.

Но обиду его сиятельство явно затаил.

— Не лезь не в свое дело, зверь сугубый, — процедил он сквозь зубы. — Без тебя разберемся.

— Однокурсники — мои. — Я указал на ребят за его спиной. — А значит, и дело тоже мое, чучело ты дра…

— Ты чего вякнул? — Куракин шагнул ко мне, сжимая кулаки.

— Я сказал — не трогай наших, — ответил я. — Так что развернулся — и пошел вон отсюда.

Я хотел добавить что-то и про его товарищей, но вовремя передумал: даже с учетом одной выигранной драки и крутого «дядьки» до портупей-юнкера мой статус пока еще не дотягивал.

Но так ли уж сильно? Краем глаза я заметил, что Богдан встал со мной рядом. По правую руку. А Артем — по левую. Он так и не поблагодарил нас за спасение — да и вообще почти ни с кем не общался. Из-за статуса «красного» юнкера, а скорее даже из-за банального отсутствия желания… Так что другом я его бы точно не назвал.

Но теперь он почему-то решил прикрыть мне спину, а за ним подтянулись и еще несколько ребят со взвода. И все до одного сжимали в руках так любимые Мамой и Папой «трехлинейки». Конечно, ни штыков, ни тем более патронов на практических занятиях в классах ни у кого не было, но даже без них винтовка оставалось грозной силой.

Драки в училище случались редко. И, разумеется, были строжайше запрещены — а уж за использование Дара отсюда наверняка вылетел бы со свистом даже великий князь императорской крови. Так что выяснять отношения юнкера предпочитали словами — и уж совсем в исключительных случаях на кулаках… или с применением подручных средств.

«Трехлинейка» приятно оттягивала руки тяжестью боевого железа — и внушала уверенность. А заодно и желание опробовать прочность оплетенного магическим контуром приклада на зубах его сиятельства.

— Послушай, ты… — Куракин побелел от злости. — Еще хоть слово…

— Пошел. Вон. — Я выдал самую лучезарную улыбку из тех, на которые вообще было способно мое лицо. — Клоун ты ряженый.

* * *

— Совсем… обалдели! — Сухонький старичок в белом халате явно собирался выдать словцо покрепче, но постеснялся. — Распустили вас — дальше некуда. При Вербицком попробовали бы такое устроить — враз бы все отсюда вылетели! И не в войска, а прямиком на каторгу!

Старший целитель рвал и метал. Вряд ли его легендарный Вербицкий — судя по всему, прошлый или позапрошлый начальник Владимирского училища — стал бы отчислять две дюжины человек разом, но у местных врачей и медсестричек были все основания ворчать: такой масштабной работы у лазарета не случалось уже давно.