Девушка застонала, когда его теплый язык проник в ее рот, а в животе разлилось тепло. Сильная рука стиснула ее талию. Господи, все это было как в ее сне!

Нет, совсем иначе! Разве какой-нибудь сон мог сравниться с этим!

Кэрли пошевелилась в седле, ее соски, прижатые к мощной груди испанца; набухли и отвердели. Рамон ласкал ее через блузку, сжимал грудь, мял своими пальцами. Потом рука скользнула вверх и коснулась обнаженной кожи над глубоким вырезом.

— Рамон, — прошептала Кэрли, — пожалуйста…

Хриплый стон вырвался из его горла. Он снова поцеловал ее крепко и страстно, потом отпрянул, учащенно дыша и глядя на Кэрли потемневшими глазами.

Она облизнула распухшие губы, пытаясь преодолеть прокатывавшуюся по телу горячую дрожь.

— Я не думала, что ты хотел… ты не должен… ты сказал, что я в безопасности.

У него заходили желваки.

— Si, querida. Ты права. Я не должен был делать этого. Я совершил глупый и опасный поступок.

Он развернул Кэрли в седле и молча подъехал к двуколке.

— Сеньорита убедила меня, что ей лучше ехать с вами. — Рамон помог Кэрли спуститься на землю.

Она чувствовала, что ее щеки горят, а сердце стучало так громко, что все, вероятно, слышали удары, но Кэрли подняла голову, расправила плечи и решительно забралась в двуколку. Женщины промолчали. Гнедая потащила тяжелую деревянную повозку по узкой тропе.

Вся трепеща, Кэрли бросила взгляд на Рамона. Он ехал с мрачным, непроницаемым лицом.

Сердится ли он? Если это так, то она надеялась, что его гнев скоро пройдет. Пока она оставалась в Льяно-Мирада, Рамон де ла Герра полностью распоряжался ее жизнью: мог отпустить на свободу или убить.

Или овладеть ею. В любое удобное для него время и где угодно. Он только что доказал это.

Дрожь пронизала девушку — на этот раз холодная и неприятная. Кэрли не забыла, как жесток и безжалостен бывает испанец.

Она помнила и свои ощущения в тот миг, когда Рамон целовал ее.

Господи, если бы она поддалась страсти, дядя никогда не простил бы ее! Кэрли потеряла бы невинность, и дядя Флетчер стыдился бы ее. Возможно, он даже прогнал бы ее. Но Кэрли некуда было идти, не к кому обратиться за помощью. Она боялась думать о том, что может остаться в одиночестве, тоскуя по дому и близким.

Сейчас девушке еще сильнее, чем прежде, захотелось убежать и вернуться на ранчо дель Роблес, К безопасности и новой жизни, которую она только что начала.

Следя за тем, чтобы Кэрли не догадалась, по какому пути удирать, Рамон доставил женщин в лагерь. В дороге Санчес говорил мало, но не раз с осуждением смотрел на него.

— Не упрекай меня, — сказал ему Рамон, когда они остались одни. — Я хотел лишь преподать ей урок, но кое-что понял сам.

— О? И что же?

— Я не могу полагаться на себя, находясь с этой gringa. Sangre de Christo [37], Педро, я не помню, когда хотел женщину так сильно!

Старый ковбой улыбнулся:

— В американке горит огонь, verdad [38]? Она красива, горда и сильна. Двадцать лет назад я едва ли устоял бы перед ней. Тебе надо решить, как поступить с этой девушкой, Рамон.

— Чтобы сохранить свою свободу, я должен держать ее здесь.

— Возможно, если бы ты объяснил кое-что… рассказал ей правду… она взглянула бы на все иначе.

Рамон усмехнулся:

— Эта женщина — gringa. Она никогда не примет сторону калифорнийца, враждующего с ее родней.

— Не знаю, прав ли ты. За мою долгую жизнь я видел и более странные вещи и понял, что правда — это средство убеждения, которое часто преодолевает расовые и религиозные границы.

Рамон покачал головой. Должно быть, Санчес стареет. Подумать, что девушка прислушается к его словам и он может доверить ей тайну, — на такое способен только безумец.

Однако эта мысль не давала ему покоя. На следующий день он отправился на ранчо Лас-Алмас, решив держаться подальше от Кэрли, но каждый вечер вспоминал, как целовал ее, и воображал, как мог бы заниматься с ней любовью. А между тем Рамон постоянно вспоминал слова старого друга.

Если бы ему удалось убедить ее! Если бы она поверила правде о своем дяде! Тогда Рамон отпустил бы ее на ранчо дель Роблес, его проблема разрешилась бы и со временем он забыл бы Кэрли.

Ну что ж, вернувшись в лагерь, он попытается сказать ей правду. Да и чем он рискует?

Рамон вздрогнул, подумав о том, что может потерять жизнь, если по глупости доверится девушке.

Идея возникла неожиданно, очевидно, благодаря женскому инстинкту, который Кэрли совсем недавно обнаружила в себе.

«Кто в лагере захочет мне помочь?» — спросила она себя. И ответила — никто. Все его обитатели хранили верность Рамону. А кому выгодно ее бегство? Например, наемникам, о которых упоминал испанец. Они искали свою долю добычи, полученной преступным путем. Но ей было нечем заплатить за помощь, а обещания ничего не стоили.

Внезапно Кэрли осенило: Миранда.

Миранда Агилар страстно желает, чтобы она исчезла.

Эта девушка пришла к дому Рамона заявить о том, что принадлежит ему. Она не поступила бы так, если бы не видела в Кэрли соперницу. Но захочет ли Миранда помочь ей?

Кэрли научилась ездить верхом — во всяком случае, немного. Занимался с ней не Рамон, уехавший на следующий день после их возвращения из индейской деревни. Кэрли давали уроки Руис и Санчес, отличные наездники и очень хорошие учителя, терпеливые, но твердые и решительные. Добиваясь того, чтобы она ездила, как чистокровная испанка, они посадили ее в мужское седло, но обещали научить Кэрли ездить и в дамском, если дон Рамон найдет такое. Кэрли относилась к урокам серьезно, не сомневаясь, что дядя обрадуется, узнав, что она ездит верхом, как светская дама.

Сейчас она научилась управлять лошадью в той мере, в какой это необходимо для побега.

Если бы только удалось убедить Миранду помочь ей!

Утром Кэрли тщательно оделась, расчесала волосы, закрепила их черепаховым гребнем так, чтобы они соблазнительно падали на одно плечо, потянула вниз блузку, чтобы больше обнажить грудь, направилась к домику Миранды и постучала в дверь.

Послышались шаги, дверь распахнулась, и темноволосая девушка вышла на крыльцо. В первый миг ее глаза изумленно вспыхнули, потом неприязненно сузились.

— Дона Рамона здесь нет, — отрезала она.

Кэрли улыбнулась:

— Buenos dias, Миранда. Чудесный день, правда?

— Уходи. Я сказала тебе — дона Рамона здесь нет.

— Я пришла не для того, чтобы увидеть Рамона. — Кэрли нарочно опустила «дона». — Я к тебе.