Наутро Дядюшка Дуб кликнул Аглану, у которой к тому моменту появились новые перья из свежих листьев (во время полёта крыло издавало стрекочущий звук), и приказал ей облететь лес и собрать всех на поляне.

Вот что он поведал: Тётушка Осина появилась на свет почти так же давно, как и он сам. Они всегда любили друг друга, и, хотя осина не умела перемещаться, дуб постоянно чувствовал: она рядом. Со временем и у неё появилось сердце. Она была мудрой, но почти не разговаривала (лишь иногда, в самых исключительных случаях), потому что у неё не имелось в том нужды. Ей нравилось растворяться в волшебных звуках, которыми полон лес. Или прислушиваться к тому, что происходит под землёй, где корни впитывают в себя чистейшую жизнь. Или мечтать о высоте, где листья танцуют с солнцем, ветром или дождём. Рано или поздно Дядюшка Дуб неизменно возвращался к Тётушке Осине. Их беседы длились годами, а в словах не было нужды.

В общем, только дерево способно понять такие высокие отношения.

— Но без сердца она умрёт, — заключил Дядюшка Дуб, и в его голосе отчётливо слышалась печаль.

Все молчали. По мордочке Петибертуса и щеке Ванильной Девочки сбежали слезинки.

— Я всю ночь с ней разговаривал, — продолжил Дядюшка Дуб. — С ней и с бурей Метеорой. Разбудил на всякий случай Гварнери: вдруг он что-то подскажет? А потом отправил Аглану собрать всех на совет.

— Дядюшка… — перебил Мальчик Йогурт своим тоненьким голоском. На щеках у него выступил синеватый румянец: он стеснялся находиться в центре внимания. — Дядюшка, я вот что подумал. Ведь у тебя семь сердец, верно? Не мог бы ты?..

— Знаю. Знаю, что ты хочешь сказать, малыш Йогурт. Я и сам об этом думал. Но сердце, которым я мог бы поделиться, нужнее другому существу — человеку. — Дерево вздрогнуло. — Я должен дать этому сердцу немного отдохнуть. Всё произойдёт в своё время. А сейчас дослушайте меня: я ещё не закончил.

И Дядюшка Дуб рассказал, что в Антарктике, в глубинах древнего льда, прячется удивительное существо — реликтовая черепаха по имени Келония. Эта Келония так долго живёт на свете, что сама уже не помнит, была ли она черепахой всю жизнь, сколько ей лет и откуда она столько всего знает. Случалось, люди, животные и волшебные создания — даже такие, как Дядюшка Дуб, — обращались к ней за советом. И всегда у черепахи находились нужные слова, да такие, что она сама поражалась.

А иной раз она сомневалась в собственных знаниях и тогда начинала задавать вопросы сама себе. И с удивлением убеждалась, что в большинстве случаев ей действительно известны ответы! Если же ответ не находился сразу, она надолго погружалась в раздумья. Снег, который на Южном полюсе никогда не тает, потихоньку её заметал. Холод промораживал насквозь. И в один прекрасный день Великие Льды сами рождали ответ, который расцветал в сердце Келонии подобно ледяному цветку. Эти льды существовали от начала времён. Бессчётное множество раз отражали они рождение и смерть далёких звёзд и видели их долгую-долгую жизнь. Знали они и ответы на все вопросы.

Случалось, что, услышав вопрос, льды превращали его в каплю росы на панцире черепахи. Это происходило, когда вопрос был плохо сформулирован. Или когда его задавали из чистого любопытства и тратить время на столь праздный вопрос не имело смысла.

Шли годы. Большое черепашье сердце билось так медленно, что иной раз делало один удар в полчаса, а порой и вовсе замирало на целые дни или даже недели. Случалось, что оно не билось месяцами.

Иногда черепаха замечала, что в крови у неё кончается кислород, и приказывала своему сердцу стукнуть раз-другой. Удар сердца давал ей столько силы и решимости, что она начинала шевелиться, поднимала голову, проламывала толстый слой льда над собой и медленно выбиралась на поверхность. Чистота и прозрачность воздуха изумляли Келонию, словно она видела их впервые в жизни. К тому времени она уже успевала забыть и вопрос, и ответ. Но ведь не это главное.

— Итак, — продолжал Дядюшка Дуб, — Гварнери изготовит для Тётушки Осины новое сердце. Это будет самый совершенный инструмент из всех им созданных. Но потребуется время. Несколько недель, не меньше! А ещё материал, который тоже не так-то просто найти. Как раз сейчас мастер работает над чертежами. Проблема в том, что без сердца Тётушка Осина не протянет и пары дней.

И Дядюшка Дуб посвятил Тау и Майю в свой план. Он хотел, чтобы они вместе с Ванильной Девочкой отправились на Южный полюс и попросили у Келонии одолжить им на время черепашье сердце. Он не был уверен, что она согласится. Черепаха способна долго прожить без единого удара сердца. Но сможет ли она лишиться его совсем? Этого никто не знал. И всё же попытаться стоило. Ванильная Девочка прожила во льдах всю жизнь, она им поможет. А заодно навестит доктора Смоленски, погостит у неё или хотя бы убедится, что эта учёная дама в очередной раз не замёрзла, наблюдая какое-нибудь редкое явление антарктической природы.

— Это рискованно, Дядюшка, — возразил Ахаб. — Не лучше ли отправиться мне?

— Ни в коем случае, — ответил Дядюшка Дуб. — Ты ранен. К тому же без Ванильной Девочки всё равно не обойтись: только она ориентируется во льдах и сможет найти черепаху. Детей повезёт Ху Лун: с такой лёгкой ношей он быстро доберётся до места.

— А как же я? — спросил Мальчик Йогурт. Голос его дрожал, а на щеках выступили синеватые пятна.

Дядюшка Дуб пояснил, что столько воды, пусть и в состоянии льда и снега, опасно для здоровья Мальчика Йогурта. Мальчик принесёт куда больше пользы в лесу, где работы у всех окажется невпроворот. Это было чистейшей правдой.

И тут с неба посыпалась, вспыхивая всеми цветами радуги, золотистая пыль. Послышались шелест крыльев и пение флейты. Звуки всё приближались.

Пришла пора рассказать о двух других диковинных существах, с которыми довелось встретиться нашим героям. В сопровождении сороки Агланы на поляну прибыли Феникс и Кванц.

Кванцем звали круглолицего и смешливого огненно-рыжего мальчишку. Казалось, он родился с флейтой в руках и не выпускал её, без устали наигрывая бесконечную мелодию. В ней сливались все бесчисленные каноны[14] и фуги[15], сочинённые с той самой секунды, когда зазвенела в этом мире первая нота. Она и сейчас звучит не умолкая. При появлении Кванца все притихли, заворожённо внимая волшебным звукам, которые мальчик извлекал из незатейливого инструмента. Как только где-либо в мире рождалась мелодия, он тотчас об этом узнавал. А если новая песня долго не появлялась, сочинял её сам.