Миша хмыкнул. Экое баловство, дядя Никифор бы не одобрил, это точно – почто просьбы зазря переводить?

– Мы как бабочки, – Дженни посмотрела на него сияющими, будто омытыми глазами. – Живем и исчезаем. Я видела существ, перед которыми наша жизнь короче искры. Но они прячутся, а миром владеют люди. Беззаботные бабочки, которые умеют убивать. Береги себя, Майкл.

Она пошла прочь, а Миша так и остался сидеть, как гвоздем к стулу прибитый.

И о чем она ему толковала?

– Мудреное дело – девичьи мысли разгадывать, – задумчиво пробормотал Миша. На ладонь ему опустилась салфетка.

Снег не трещит под ногами, сравнялся твердостью со льдом. Арвет не идет – летит над тропой. Туман вытекает навстречу, плывет с большой лесной поляны, посреди которой встал черный дуб, впился в воздух узловатыми ветвями – глаз не оторвать от его голых влажных ветвей, от сырой тьмы его коры.

Есть в Бросселианде две могилы Мирддина – одна мнимая, для туристов, увенчанная большим камнем-останцем, вокруг нее водят хороводы ролевики и поклонники друидов, и есть подлинная, о которой никто не знает и не должен узнать.

Но Дева указала ему путь.

Смутные тени блуждают в тумане, Арвет видит рассыпанные огоньки сотен мелких животных на огромной поляне. Тишина, март.

На образ Внешних земель накладывалась картина Дороги Снов. Арвет задержал шаг. Там, на Дороге Снов, он стоял на краю огромной чаши, центром которой и самой глубокой точкой был черный дуб. Словно под его корнями лежало нечто очень тяжелое, нечто, что продавило саму ткань Дороги, создало воронку искажения, в которой медленно вращался весь лес.

Яркая звезда горела в корнях дуба, свет ее пробивался острыми иглами сквозь плотный серый кокон. Он пульсировал, содрогался, диббуки кометами носились вокруг, то приближаясь, то улетая прочь, но не покидая пределов поляны. Дева не обманула, должно быть, все диббуки, сбежавшие из деревни, собрались здесь. Прорываться с боем? Тогда звери на поляне погибнут – если не от его руки, то от нервного напряжения, когда диббуки будут покидать их тела.

Арвет открыл рюкзак. Старинная накидка, легкий плащ. Зеленый шелк не выцвел от времени, и, выгляни сейчас солнце, он бы искрился.

Дама сказала, что этот плащ скроет его от взглядов диббуков.

«Вот и проверим».

Арвет набросил плащ на плечи, завязал тесемку у горла и осторожно ступил на поляну.

Бубен остался за спиной, на краю леса. Его кожа еще слегка дрожит, пальцы помнят звук, до сих пор чувствуют прикосновение к шелковистой шерсти Зарницы. Он не взял его с собой: жилище его – шаманский бубен – под плащ не запихнешь. А вести Зарницу в его подлинном облике – значит просто сигнализировать всем диббукам в Бросселианде, где он.

Ярок его олень, притягивает взгляды. Потому Арвет оставил его. Серебряный олень легко затеряется в белом лесу. Если он не вернется, Зарница так и останется прикованным к бубну и не освободится, пока кожа бубна не истлеет, а обод не рассядется.

– Человек предполагает, а Бог располагает, – шепнул Арвет. Он шел медленно, ступал осторожно. У многих зверей неважное зрение, но чуткий слух.

Над головой одна за другой прошла вереница бесшумных теней и канула в тумане. Совы. Их следует остерегаться больше остальных.

Белый сухой снег шуршит под ногами, словно сахар. По такому легче идти, чем по ломкому насту или влажному, мягко похрустывающему снегу. Тише.

Холод течет от черного дуба, над поляной стоит морозный туман, даже под накидкой он хватает горло цепкой пятерней. В таком воздухе далеко разносится каждый звук: спой песню – услышат за лесом. Но петь не хочется.

Хочется бежать прочь.

Белки застыли серыми холмиками. Зайцы дремлют и похожи на белые камни, черные валуны кабанов кольцом окружили дуб, оранжевыми кострами пылают в снегу лисы, олени обходят дуб почетным караулом. Все звери Бросселианда собраны здесь, диббуки стянули армию животных, лишь бы остановить его.

«Видно ли меня на Дороге Снов? – подумал вдруг Арвет. – Они же бестелесные, они живут там».

По спине пробежал холодок. Слишком поздно он об этом задумался – путь уже пройден, черный дуб простирает ветви над головой. Это рай наоборот, где лев возлежит рядом с агнцем. Здесь лиса не хватает зайца, а совы не трогают мышей. Вывернутый, подчиненный воле диббуков мир. Чьей силой они творят здесь зиму, у кого заняли могущества, чтобы стянуть сюда всех зверей?

Арвет видел ответ. Под дубом, глубоко в земле, горело белое солнце – «Клементина», так он для себя называл владычицу диббуков, которая давным-давно захватила тело бабушки Мари Флери. Он, оно, она захватила тело Мирддина.

«Имеют ли диббуки пол? – Арвет вздрогнул. – Я заразился от Дженни. Точно. Думать о таком бреде здесь и сейчас…»

Он замер, притушил дыхание. Благородный олень прошел совсем рядом, остановился. Арвет мог бы дотронуться до зверя, блестящий выпуклый глаз смотрел прямо на него. Если прыгнет, то он не успеет отскочить. Единственный шанс – ударить первым, насмерть, иначе тяжелые рога пробьют Арвета насквозь.

Но если он будет драться – это конец, его растерзают в один миг. Нет, надо ждать, не дышать, унять сердце, смирить дрожь в пальцах. Единственный шанс одолеть диббуков – добраться до Клементины.

Арвет вытянул руку, повернул ладонью к зверю, одними губами прошептал:

– Я не враг тебе, иди дальше.

Олень фыркнул, двинулся прочь.

Арвет сделал последний шаг и коснулся дерева. Лед. Дуб покрыт тончайшей ледяной пленкой, от корней до кончиков самых тонких ветвей, как алмазной броней. Сможет ли он рассечь ее пером стимфалиды? А даже если сможет, что толку? Тело древнего Властного под корнями, глубоко, экскаватор нужен. Что ж ему, мечом прокапываться?

Юноша двинулся вокруг дуба. Быть не может, что нет никакого способа добраться до Клементины. Чем дольше он тут находится, тем больше нервничают звери. Совсем скоро они распознают его под накидкой.

Черная щель в коре, затянутая льдом! Он чудом не пропустил ее. Едва заметная трещина рассекает дуб до самых корней и уходит в землю, Арвет видит ее синюю тень, которая достает до сверкающего зерна, каким перед ясным взором предстает тело древнего Властного.

Арвет задумался, примерил меч к расщелине. Он подходил идеально, как ключ к замку. Но как только он ударит, шум привлечет зверей.

Зарница, пора!

Солнечный олень дождался своего часа – разломил оледеневшие кусты, вылетел на поляну – и весь окрестный лес взорвался звериными криками: затявкали лисы, заухали совы, кабаны с хрюканьем вскочили на короткие мощные ноги, олени, взрывая сугробы, рысью рванулись к нему, и вся звериная рать пришла в движение, потекла прочь от черного дуба.