— Он любит индийскую кухню? — спросил я.

— А какая разница?

* * *

Когда мы пришли в кафе, Рид пил чай. Тот же самый блейзер и брюки, точно такая же рубашка и галстук. За время, проведенное на солнцепеке, его лицо обгорело полностью; выглядел он усталым.

Женщина в сари принесла нам то же, что подавали в тот день.

Майло съел все, что поставили перед ним, но Рид не притронулся ни к чему.

— Не любишь индийские блюда? — спросил Майло.

— У меня был поздний завтрак.

— Где?

— В «Ай-эйч-оу-пи»[15].

— Немецкие блинчики с яблочной подливой?

— Просто яйца.

— Парень, тебе нужно как следует нагрузиться углеводами перед долгой поездкой. — Майло похлопал себя по объемистому животу. — Есть что рассказать-показать?

— Я говорил с Альмой Рейнольдс, подругой Дабоффа. Такая же ненормальная, как и он сам, постоянно твердит о том, что болото — священное место, несмотря на то, что она атеистка. Вот я и подумал: может быть, отсечение правых рук — это какой-то религиозный ритуал? Но я прошерстил все крупные религии, и ни в одной из них подобного нет, даже в викке или в вуду. Рейнольдс подтвердила, что в указанное Дабоффом время ее не было в города, и я не обнаружил пока в ее прошлом ничего примечательного. Бывший начальник Дабоффа в том букинистическом магазине сказал, что тот не склонен к насилию; он даже пауков и тараканов не убивал, а выносил на улицу и отпускал.

— Гитлер был вегетарианцем, — заметил Майло.

Детектив устремил на него взгляд своих голубых глаз.

— Вот как?

— Der Führer und der Tofu[16].

Рид улыбнулся.

— Как сказал бы Трэвис Хак, я тоже получил кучу ничего. Но кое-что в нем по-прежнему смущает меня, лейтенант. Какой-то он нервный и уклончивый.

— Может быть, он защищает Вандеров?

Майло изложил то, что мы узнали от Марка Грина.

— Вечеринки извращенцев, — произнес Рид. — Нам нужно побольше узнать об этих людях.

Дверь открылась, и в кафе ворвался шум уличного движения. В зал вошел приятного вида чернокожий мужчина. Возраст чуть за тридцать, рост шесть футов, коротко стриженые волосы, атлетического телосложения, одет в черный костюм хорошего покроя. Шелковая рубашка ярко-синего цвета блестит не хуже, чем черные низкие ботинки из крокодиловой кожи.

Женщина в сари подошла к нему и спустя несколько секунд разговора широко улыбнулась. Мужчина направился к нашему столику изящной скользящей походкой.

— Привет из прошлого, — прокомментировал Майло.

Мо Рид поерзал на стуле. Выражение его лица резко изменилось: он поджал губы и сощурился так, что светлая радужка глаз была едва видна из-под полуприкрытых век. Полицейский крепко сжал в руке свой стакан с чаем.

Впереди мужчины плыл легкий травянистый аромат одеколона. Черты лица у него были четкие, кожа — безупречная, как у молодого Белафонте. Продолжая улыбаться, он протянул руку Майло:

— Поздравляю вас с недавним продвижением в звании, лейтенант Стёрджис.

Костюм его был явно сшит по индивидуальному заказу, острые лацканы пиджака безукоризненно-гладкие, петли на рукавах обметаны идеально. На синей рубашке красовалась монограмма «ADF». Ботинки выглядели абсолютно новыми.

— Давно не виделись, бывший детектив Фокс, — отозвался Майло. — Это доктор Алекс Делавэр, наш консультант-психолог, а это…

— Мы знакомы, — оборвал его Мо Рид и отвернулся.

Мужчина пару секунд смотрел на него, сжав зубы, а потом улыбнулся мне:

— Аарон Фокс. Приятно познакомиться, доктор. Этому миру следует почаще прибегать к услугам психологов.

Я пожал его теплую сухую ладонь.

Придвинув стул от соседнего столика, Фокс поставил его задом наперед и уселся верхом, лицом к спинке. Затем налил себе чая и отпил глоток.

— О, приятно освежает… По вкусу похоже на белый чай с ноткой жасмина.

Рид смотрел в окно; руки его были сжаты в кулаки.

— Значит, представлять вас двоих друг другу не требуется, — произнес Майло.

Аарон Фокс засмеялся.

— Разве что кто-то из нас страдает болезнью Альцгеймера. — Он положил руку на мощное плечо Рида. — Твой мозг функционирует исправно, Моисей? Насколько я могу судить, у меня с этим всё в порядке.

Рид сидел в прежней позе. Фокс продолжил:

— Такие мозги, как у тебя, Моисей, вероятно, пребудут в добром здравии в обозримом будущем.

Рид смотрел мимо него.

— Он всегда был скромником, — заметил Фокс. — Когда мы были детьми, я использовал каждую лишнюю монетку для наиболее выгодных и презренных целей. Маркетинг и реклама, верно? Недостаточно получить продукцию, ее еще нужно продать. Младший братец в это не верит. Он умнее меня. Но так и не отточил свое умение.

Рид снял со своего плеча руку Фокса и с демонстративной аккуратностью положил на стол.

— Я всегда так делал, — сообщил Аарон. — Стыдил его. Прерогатива старшего брата.

— Вы что, братья? — удивился Майло.

— А вы не знали? — отозвался Фокс. — О да, две капли из одного и того же генетического резервуара, но только по икс-хромосоме: одна и та же мама, разные папы. Я всегда подозревал, что его она любила сильнее. Он, вероятно, утверждал обратное. Ведь так, Моисей?

Рид вышел из-за стола и направился в туалет.

— Не знал, что я по-прежнему произвожу на него такой эффект, — усмехнулся Фокс и сделал еще глоток чая.

Майло указал на стоящие на столе блюда.

— Вы любите индийскую кухню?

— Ничего не имею против нее, Майло, но предпочитаю смешанную кухню. Китайско-английскую, средиземноморско-калифорнийскую, суси в стиле Юго-Запада… Искусное смешение культур дарит нам наилучшие плоды человеческого творчества. Бывали в том новом заведении на Монтана-авеню? Говядина вагю из Японии — там коровам делают массаж, перед тем как перерезать им глотки. Чем-то похоже на департамент полиции, верно?

Майло улыбнулся.

— Давно вы оставили эту работу, Аарон?

— Целую вечность, — ответил Фокс. — Если точнее, в сентябре будет три года. Наверное, нужно будет устроить вечеринку по этому поводу.