Саймон все еще посмеивался про себя, представляя, где наш родительский комитет, а где секс-вечеринки, но я зашипела на него:

– Ну, ты видишь? Я же была права, не надо нам надевать чулки в сетку на Хэллоуин-дискотеку. Все же нас не так поймут, тем более сейчас, когда мы с тобой узнали, что из себя представляли школьные мероприятия под эгидой родительских комитетов в восьмидесятые. И вообще, придется пересмотреть концепцию дискотеки 80-х в качестве мероприятия для сбора средств, а то вдруг все подумают, что мы их приглашаем на оргию. А я даже и не представляю, что такое оргия, звучит негигиенично, – заключила я.

Тут к нам подошел Сэм, вне себя от возмущения.

– Ханна сообщила мне, что пригласила одного чела с работы, чтобы я на него взглянул, – пожаловался он.

– А что такого? – удивилась я. – Очень мило с ее стороны. Не ты ли недавно скулил, что обречен на одиночество и нелюбовь?

– Да ты только посмотри на него! – Сэм махнул рукой в сторону отца Ханны, который разговаривал с совершенно безобидно выглядящим парнем.

– Вроде нормальный. Зубы все свои. Немножко бороду запустил, и рубашка слегка хипстерская, а так в целом нормальный чел, безобидный.

– Вот именно! – подхватил Сэм. – Безобидный! Отпустил бороду и думает, что он дровосек, а кишка тонка, чтобы свою ориентацию показать. Еще и рубашка вроде хипстерская, но недостаточно, чтобы в такой можно было запросто зайти в хипстерский бар, где наливают самопальные коктейли в стеклянных банках. Есть у него велик, но не «пенни-фартинг», и потом он только и может, что говорить о кофе. Все мозги мне высушил своим кофе, пафосный мудак. С чего Ханна взяла, что у нас с ним есть что-то общее?

– Но Сэм, тебя не поймешь, – в замешательстве сказала я. – То ты твердишь как заведенный, что терпеть не можешь хипстеров, причем с такой страстью, что можно подумать, что наоборот. А теперь, когда тебе подают не хипстера, ты злишься, что он недостаточно хипстер.

– Я недоволен, что он занудный для нехипстера. Если бы он был хипстером, то было бы не так обидно.

– Серьезно?

– Ну не совсем. Все равно это меня немного раздражает, и Ханна могла бы получше разбираться в моих вкусах. Но дело не в этом.

– А в чем, что-то я не догоняю, – вообще запуталась я.

– Я тоже, – печально вздохнул Сэм. – Просто, скорее всего, я надеюсь, что в один прекрасный день встречу Того Единственного, и когда Ханна сказала, что пригласила кое-кого, кто может мне приглянуться, я подумал, что, может быть, вот, этот день настал и я увижу Того Самого Единственного и Неповторимого, а тут стоит этот унылый мужичок, который бы меня не завел даже в мои беспутные шальные годы юности, а уж сейчас, когда я взрослый и разумный человек, тем более, и я почему-то разочарован. Может, в себе, я даже и забыл, что такое попперсы и где их купить, если вдруг понадобятся. Некоторое время назад я даже решил для себя, что мне хорошо одному. Только я, дети, собака. Больше мне ничего не надо. Но теперь, когда на следующий год Софи пойдет в старшие классы, и до меня доходит, что дети-то вырастают и что очень скоро они уйдут из дома, и останемся мы вдвоем с собакой, а потом и пес помрет от старости, и останусь я один. Один-одинешенек. А у меня еще столько нерастраченной любви, столько нежности.

– Ты что, Глорию Гейнор вспомнил с ее «I Will Survive»? А еще жалуешься, что геи такие все стереотипные.

– Я ТЕБЕ СВОЮ ДУШУ ИЗЛИВАЮ, А ТЫ! – воскликнул Сэм. – Что если мне не суждено больше никого встретить? Когда Робин бросил меня и детей, я не хотел, чтобы кто-то еще разбил мне сердце, но теперь я думаю, а может попробовать еще раз, но только этого раза больше не случается! Что если больше ничего у меня в жизни не будет, Эллен? И этот мужчина, которого Ханна пригласила, он в очередной раз показал, как трудно найти кого-то, с кем ты захочешь провести всю оставшуюся жизнь, да хотя бы выйти с ним кофе попить, и не выслушивать всю его мудотень про единственный стоящий сорт кофе, зерна правильной обжарки и единственного в мире производителя арабики, который только и может сохранить истинный аромат. Что если это все, что мне осталось в этой жизни? Что если выбор стоит между этим Мистером Кофе в псевдохипстерском прикиде и вечным одиночеством? Что тогда, Эллен? А Ханна с Чарли такие счастливые вместе, а мне не суждено никогда найти свою любовь…

Саймон, сославшись на то, что хочет пойти налить еще, улизнул где-то на середине потока жалоб Сэма на недостаточное хипстерство потенциального партнера, так что мощь его экзистенциального кризиса обрушилась на меня одну.

– Дорогуша, ты джина перебрал, что ли? – мягко спросила я его.

– Выпил чуток, – плаксиво протянул Сэм.

– Ну так не пей больше, хорошо? Джин действует на людей так, что они начинают загоняться, переживать и слишком эмоционально на все реагировать.

– Нет, это не так!

– Именно так! Забыл, что ли, как в прошлом году, когда мы накидались джином, я весь день проревела и искала в интернете адреса приютов для собак, чтобы взять оттуда собачку, когда мой Джаджи помрет, хотя ему всего лишь шесть лет и помирать он не собирается?

– Было дело, – согласился Сэм. – Но мои опасения по поводу моего будущего намного реальнее, чем твои страхи тогда, когда ты налакалась джина.

– Я просто хочу сказать, что, во-первых, хватит пить джин! Потом, вспомни, как раз до того, как Ханна с Чарли встретились, не она ли точно так же, как и ты, сейчас сидела и жаловалась на судьбу, что дети вырастут, а она останется одна? А сейчас? Посмотри на нее! Никогда не знаешь, что там тебя ждет за поворотом. Ты можешь наткнуться на любовь всей своей жизни, покупая молоко в Sainsbury’s. Может, он там уже стоит у витрины с молоком и ждет тебя? Даже этот самый кофейный бородач может быть тем самым единственным, если ты дашь ему шанс.

– Точно не кофейный бородач, – убежденно сказал Сэм. – Кофейный бородач просто зануда. Но, Эллен, а вдруг именно мне и не суждено больше никого встретить? Что тогда?

– Ну, у меня на работе полно чуваков. Среди них есть вполне себе четкие кадры!

– Что, правда? – это Саймон так некстати материализовался именно в этот момент.

– Так они, небось, все задроты-хипстеры. Ты же сама говорила, что у них игровая комната вместо переговорки, – заворчал Сэм.

– Нет, они хорошие, – миролюбиво сказала я.

– О ГОСПОДИ! – воскликнул Сэм. – Ты стала одной из них? Ты сама говорила, что они подсажены на кофе, а теперь говоришь, что они «хорошие»? ЧТО ТЫ ТАКОЕ И ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА С НАШЕЙ ЭЛЛЕН?

– Иди ты к черту, Сэм! Я просто хочу сказать, что они неплохие люди. Ну если уж у меня на работе никого не найдем, то, как говорила мама Ханны, в ее годы родительский комитет был гнездом разврата, так что ты у нас в комитете казначей, может, все еще и получится?

Сэм аж весь передернулся от этих слов.

– Представить себе не могу ничего отвратительнее секс-вечеринки в рамках родительского комитета. Это что должно произойти, чтобы все эти славные мамочки перестали щебетать о своих преобразившихся шкафах, после того как они навели там порядок по методу Мари Кондо, и позабыли о том, чтобы похвастать успехами в учебе малышки Крессиды и малыша Барнаби, а вместо этого пустились во все тяжкие и предались греху?