Кристофер Кортни услышал, как в полдень прогремел выстрел из пушки форта. Он вытер лицо, обливаясь потом в своем лучшем сюртуке и тяжелых бриджах. Все торговцы в Бомбее заканчивали свои дела рано утром, прежде чем вернуться в относительную прохладу своих домов. В этот час он был единственным человеком за границей.

"Два Муссона – это возраст человека", - гласила старая бомбейская пословица: Чтобы достичь этого возраста, Кристоферу нужно было прожить всего два года. Для некоторых мужчин это было слишком оптимистично. Зловонный воздух, поднимавшийся над солончаками, вкупе с ядовитой вонью тухлой рыбы, которую туземцы использовали для удобрения своих кокосовых пальм, уносили некоторых прибывших еще до того, как они сошли со своих кораблей. Остальные сидели по домам столько, сколько могли, подсчитывая свои доходы и дни, когда они смогут сбежать в Англию.

Теперь Кристофер пережил пятнадцать муссонов - всю свою жизнь, не считая трех лет, проведенных на Занзибаре. Действительно, в то время как другие мужчины увядали и умирали, он процветал - высокий и худощавый, с твердым подбородком и глубокими карими глазами – ни капельки не похожий на своего отца, одобрительно говорили люди, хотя никогда в присутствии его отца.

Несмотря на жару, он весь дрожал. Сутулый часовой пропустил его через ворота, а затем через двор к дому губернатора. Это была реликвия времен, когда острова принадлежали португальцам - внушительное трехэтажное здание с португальским гербом, все еще вырезанным над дверью. Он возвышался над стенами форта, который был построен вокруг него, когда англичане захватили остров.

Хотя это был его дом, дыхание Кристофера участилось от волнения, когда он вошел. Он поднялся по лестнице и робко постучал в массивные тиковые двери, охранявшие кабинет губернатора.

- Войдите, - рявкнул знакомый голос.

Гай Кортни сидел за своим столом перед тремя высокими окнами, из которых он мог видеть каждый корабль, стоящий на якоре в гавани. Бумаги были аккуратно сложены на его столе - буквари и консультационные книги, манифесты и счета за погрузку, все чернила и бумага, которые управляли торговлей компании не меньше, чем ветры, которые разгоняли ее корабли. На стене слева от него отец Гая Хэл смотрел вниз с картины маслом, его рука покоилась на рукояти большой золотой шпаги. Из ее навершия торчал огромный сапфир, раскрашенный с таким блеском, что казалось, будто он светится от холста.

Рядом с Гаем стоял чернокожий слуга, помахивая на него павлиньим пером с серебряной ручкой. Гай даже не поднял головы.

- ‘Что такое? - рявкнул он.

Кристофер схватился за край своей шляпы. Он снова глубоко вздохнул. - ‘Я пришел просить у вас разрешения жениться, отец.’

Гай замер на месте. - Жениться?- Он повторил это слово так, словно оно воняло навозом. - ‘Да что же это на тебя нашло, черт возьми?’

- ‘Я уже совершеннолетний.’

- ‘Это едва ли имеет значение. Кто эта девушка, которая захватила твое глупое воображение?’

- ‘Руфь Риди.’

- Кто же это?’

- Дочь капрала Риди. Из гарнизона.’

- ‘Эта девка? Она же всего лишь проститутка из пунш-хауса! - Выражение лица Гая изменилось. Он откинул голову назад и рассмеялся. - ‘На мгновение мне показалось, что ты говоришь серьезно. До меня доходили слухи, что вас видели вместе, но я предположил, что ты просто тащил ее за конюшню, как это делают с ней дюжина других подростков твоего возраста. Возможно, я слишком доверял тебе.’

- ‘Я люблю ее.’

Гай изучал сына сквозь полуприкрытые веки. Мальчик всегда был упрям, как и его отец. Сообразительный и волевой, он обладал всеми задатками прекрасного купца. Так много возможностей - Гай приложил огромные усилия в его образовании. Он избил его до синевы, пытаясь выбить из его натуры противоположные элементы, чтобы сделать его пригодным для будущего, которое он один мог ему дать. А мальчик все еще не научился этому.

Возможно, доброта могла бы преуспеть там, где сила потерпела неудачу. - Он смягчил свой тон.

- ‘Я знаю, каково это - быть молодым. Когда я был в твоем возрасте и глуп, я так сильно любил одну девушку, что чуть не отдал свою жизнь за ее честь. Только позже я узнал, что она была обыкновенной шлюхой, сукой, которая отдалась бы любому, у кого было несколько рупий.’

Даже по прошествии стольких лет это воспоминание заставило его вспыхнуть от гнева. Он заставил себя успокоиться. Он много раз заставлял ее платить, как только она стала его женой.

- Твои ошибки меня не касаются, отец.’

- Но твои - это мои. Ты не женишься на этой девушке. Я запрещаю это, как твой отец и как губернатор Бомбейского президентства. Ты знаешь, что любой брак, заключенный в этой колонии, должен быть одобрен мной, чтобы быть действительным.’

- ‘Вы отказываете собственному сыну?’

- ‘Да, когда он не в своем уме. - Гай откинулся на спинку стула. - ‘Ты хочешь жениться? Я позабочусь об этом. Теперь ты уже совершеннолетний, и это правильно, что ты должен взять себе жену. Я был неосторожен - если бы я действовал раньше, возможно, мы вообще избежали бы этой глупости. После Муссона мы вместе поплывем в Англию, и я найду тебе подходящую невесту. У сэра Николаса Чайлдса есть подходящая племянница или, возможно, внучка графа Годольфина. Мы сделаем такой брак, который обеспечит твои перспективы превосходно.’

-"И мои тоже", - подумал он, хотя вряд ли это нужно было говорить. Что толку в сыне, если он не продвигает интересы своего отца? Он уже подсчитывал в уме дополнительные акции, которые мог бы приобрести при удачном браке. Возможно, место в Совете директоров или даже королевское назначение на должность полномочного посла.

Кристофер молча смотрел на него. Он всегда был угрюмым мальчиком, подумал Гай, несмотря на все свои отцовские усилия. Неблагодарный, который даже не представлял себе, скольким многим Гай пожертвовал ради него.

- ‘Я слышал из Лондона, что сэр Николас Чайлдс нездоров, - продолжал Гай. - ‘Возможно, в один прекрасный день вы окажетесь сидящим в большом офисе на Лиденхолл-стрит.’

Даже эта оптимистическая перспектива не вызвала у юноши никакой реакции. Гаю пришло в голову, что, возможно, Кристофер даже не приставал к дочери капрала. Возможно, он спасал себя, руководствуясь каким-то ошибочным идеалом брака. В конце концов, когда Гай был в