Вивиан успела забросать меня еще пятью потенциальными проектами, прежде чем сообщила, что она добралась до «студии» и позвонит мне через несколько часов, чтобы получить разработки. Я затаила дыхание, а потом резко выдохнула. Еще проработать новые идеи? У меня не было шанса ни завершить их изучение, ни сообщить Вивиан о результатах выполнения предыдущего списка.

А веселье только начиналось.

Опоздала!

Сломя голову я помчалась к своей станции подземки. С каждым моим шагом из запотевшего пластмассового стаканчика выплескивался кофе. Фил попросил меня поприсутствовать рано утром на предварительной встрече с предполагаемым новым автором и его агентом, но я проспала. Отчасти из-за того, что накануне задержалась на работе до часу ночи. Если Рэндалл уезжал по делам из Нью-Йорка, а на этой неделе он был в Токио, я предпочитала воспользоваться этим моментом и все свободное время посвящала работе.

Я так и не смогла разомкнуть глаз до 7.00, на целых полтора часа позже, чем меня должен был разбудить будильник. Если бы утренние сборы на работу признали олимпийским видом спорта, я привезла бы домой все золото. При необходимости, для выполнения всей олимпийской программы, мне хватало около пяти минут. Заскочить в душ, провести гребнем по волосам, мазнуть ресницы тушью, а кожу каким-нибудь увлажняющим кремом, потом чуть спрыснуть себя парфюмом и влезть в стандартную униформу. Из-за дикой августовской жары на сегодня униформа состояла из черной юбки и легкой трикотажной кофточки с короткими рукавами. Несколько лет назад я уже отказалась от попыток выдерживать в своих нарядах сочетаемость цветов (один из первых признаков моего формального превращения в жительницу Нью-Йорка) и нацелилась на составление такого гардероба, из которого даже слепой мог меньше чем за десять секунд выудить всю экипировку, соответствующую деловому стилю.

Перед тем как спуститься в подземку, я жадно отхлебнула кофе, большая часть которого теперь сочилась по моей ладони.

«Пусть мне повезет с местом!» — как школьница, загадала я, втиснувшись в переполненный поезд, но в вагоне меня ждал хорошей выдержки перегар, исходивший от мужчины, который сидел рядом со мной. Наконец поезд, покачиваясь, вкатился на станцию на 51-й улице, и мы толпой вывалились из вагона в липкий, горячий, противно вонючий воздух подземки. Шаг за шагом вползая вверх по лестнице, я ощутила уже знакомое отчаяние от принадлежности к этому медленному, единому, хотя и стихийному массовому движению на работу. Одна из коров в неизвестно куда бредущем стаде. Где-то выше меня, ближе к поверхности, вообще безнадежно образовалась пробка.

И в чем заминка? Поднявшись еще на две ступеньки, я сама убедилась в причине затора. Взрослый мужчина в детском чепчике, человек-сандвич, уговаривал пешеходов взять рекламные листовки. Я почувствовала, как у меня начинает зудеть кожа и от злости непроизвольно сжимаются кулаки.

— Все так и есть, друзья мои, вы все правильно поняли. Компания «Баю-бай, беби» начинает свою ежегодную полную распродажу, — громыхал его голос. — Весь товар должен уйти под ноль! И управляемые машинки, и одежда на младенцев, и пеленки. Не проходите мимо! Друзья мои, зачем же упускать такие скидки? Целых шестьдесят процентов.

Я уже почти доползла до уровня улицы. Еще несколько шагов.

— Никто из нас не знает, когда аист нанесет неожиданный визит! — выкрикнул голос. Пожилая дама, идущая рядом, возмутилась услышанным. Мужчина с другой стороны от меня (консервативный адвокатский тип в темно-синем костюме) о чем-то очень обстоятельно дебатировал сам с собой. Никаких мобильников и никаких беспроводных наушников при нем не было. Совсем недавно я стала замечать, что все больше моих товарищей по среде обитания — на вид совершенно нормальных мужчин и женщин, не смущаясь, разговаривали сами с собой, двигаясь по улицам города.

Очевидно, тавро помешанного постепенно поистерлось за те пять лет, что я живу здесь.

Я вырвалась на свежий воздух — ладно, вношу уточнение — свежий только в значении «не такой спертый». Он был переполнен ядовитыми автомобильными выхлопами и немыслимым запахом, исходящим от уличного продавца, который, несмотря на духоту, жарил какое-то мясо, приправленное пряностями (никогда не подходила достаточно близко, чтобы изучить специфические ингредиенты).

— Клэр… Клэр! — настиг меня мужской голос. Я огляделась, но в радиусе нескольких метров не смогла отыскать ни одного знакомого лица в толпе хмурых и угрюмых людей.

О боже, неужели то дитя в чепчике?!

Раздвигая толпу, он направлялся прямо ко мне. На секунду я испугалась, что вляпалась в какое-то шоу, но тут «дитя» подобралось ближе, и его лицо показалось мне немного знакомым. Но откуда я его знаю? Интересно, что могло заставить человека в таком идиотском облачении окликать старого знакомого? Какая в том была нужда? Мне стало за него стыдно.

— Клэр Труман? — уточнил человек-сандвич в чепчике. — Я — Люк, племянник Джексона Мейвиля. Мы встречались…

— Ну конечно, Люк! — вспомнила я. Люк был племянник Джексона, нищий… не то художник, не то артист, который отказывался принимать «милостыню» от своих родителей и пробовал себя как музыкант… или драматург? Так или иначе, Джексон обожал его. Я часто слышала о Люке, но видела его всего один раз.

— Рада тебя видеть! — сказала я, сосредоточив взгляд на его лице, так, чтобы казалось, будто я не замечаю его дурацкого маскарада. — Как ты поживаешь?

— Ну, с тех пор как мы виделись у дяди Джека на его семидесятилетии, по правде сказать, нахожусь в стадии падения, в общем и целом, — искренне рассмеялся Люк. — Хотя сейчас неожиданно для себя очень рад, что мне пришло в голову укутаться в эти пеленки.

Я рассмеялась в ответ. Вас бы тоже восхитила самоуверенность этого малого, при всей нелепости его внешнего вида. Он определенно обладал обаянием Мэйвиля. Довольно симпатичный парень, если не обращать внимания на его идиотский чепчик. Это «если» как обязательное условие было изрядно весомым.

— Кстати, моя смена уже заканчивается. Хочешь перехватить кофе или чего-нибудь еще? — спросил Люк, потянув меня за рукав и осторожно извлекая из людского потока.

— Я бы с радостью, — улыбнулась я. Но сослалась на утреннюю встречу, хотя теперь уже безнадежно опаздывала. И попыталась при этом не смотреть на невероятных размеров резиновую соску, болтающуюся, как альбатрос, у него на шее.

Мы ненадолго задержались на краю тротуара. Оказывается, Люк брался за любую случайную работу, чтобы иметь возможность оплачивать обучение в Колумбийском университете, чтобы получить диплом магистра по литературному творчеству в Школе журналистики. К тому же его первый роман был уже в стадии завершения.

— С удовольствием почитаю, когда закончишь, — сказала я и полезла в сумку за визиткой. — Я сейчас работаю редактором в «Грант Букс», это совсем иное дело, чем «Пи энд Пи», как ты, возможно, и сам слышал, но я ищу хорошую новую беллетристику.