— Что ж, благодарю. Мне действительно неудобно, что я вторгся к тебе так неожиданно, — снова извинился он и поднял над головой огромную стопку бумаги, совсем как тяжелоатлет, выжимающий победный вес. Мешки под его глазами… блаженное выражение на лице…

— Никак, это тот самый литературный шедевр! — воскликнула я. — Завершен?

Люк расхохотался, шлепнулся в кресло для гостей и вытянул свои длинные ноги.

— Ну, вроде того. Не могу сказать, что шедевр. Но если у тебя бессонница, это как раз подойдет…

— Даже так? — Я рассмеялась. — Кстати, когда ты сам-то в последний раз спал?

— Не ведись на эту удочку. — Люк слегка протер глаза. — По правде сказать, я ничуть не устал. Но при посещении издателей делаю все возможное, чтобы скрыть это. Если хочешь, чтобы в этом городе тебя принимали всерьез как писателя, надо предварительно перепачкаться чернилами, приобрести бледность, непрерывно курить и производить впечатление изголодавшегося и смертельно усталого горемыки.

— Верно. Или вырядиться в пеленки и детский чепчик? — Я не смогла сдержать улыбки, вспомнив недавнюю сцену у метро.

— Точно, — серьезно кивнул он. — И то и другое помогает произвести впечатление.

Затем, без дальнейших церемоний, он вручил мне свою рукопись.

Тяжелая.

— Материал еще очень сырой, — пояснил он. — Многое нужно доработать. Конец скомкан, повествование затянуто, и я не могу придумать название, хоть режь меня. Вообще, не волнуйся, если у тебя нет времени для…

— Люк, — перебила я, и он глубоко вздохнул, — я с удовольствием почитаю.

В своем воображении я всегда сравнивала этот момент для автора с тем, как родители впервые приводят ребенка в школу. Родители испытывают гордость, полны надежд, но одновременно боятся, что к их чаду будут либо придираться, либо просто игнорировать. Нельзя продлевать эту агонию ни на секунду дольше необходимого. Таково было одно из моих основных правил как редактора.

Мне показалось, что Люк как-то особенно волновался, расставаясь со своим любимым детищем, и я пообещала себе, что не дам его рукописи покрыться пылью. Не важно, сколько у меня работы, но я найду время сразу же прочитать одну, а может, даже и две главы. К тому же я испытывала неподдельное любопытство: Джексон всегда хвастался, что у его племянника талант. Открыв первую страницу, я пробежалась по первым строчкам, но остановилась. Подняв глаза, я вдруг сообразила, что не надо читать в присутствии Люка — этим, скорее всего, я заставляю его нервничать еще больше.

— Итак, я полагаю, мне, вероятно, следует отпраздновать, — объявил Мэйвиль, прервав недолгое молчание. — Конечно, лишь тот факт, что вещь закончена. Еще неизвестно, удастся ли мне продать ее. Правда, уже по первым строчкам ты своим профессиональным оком вполне сможешь распознать, нетленное это творение или просто подделка…

— Я подумаю над этим. Хотя тебе определенно есть что отпраздновать.

— А ты случайно не хочешь сегодня вечером поужинать со мной? В последнее время я пристрастился к кухне отличного маленького итальянского местечка в Вест-Виллидже под названием «У Мими», это…

— Обожаю Мими! — выпалила я, потрясенная, что еще кто-то знаком с моим любимым ресторанчиком, где все было совсем по-домашнему. Несколько лет я питалась только там. Их политая маслом паста с цукини и тыквой — просто мечта, а гноччи… у меня прямо слюнки потекли от одной мысли об этой вкуснятине.

— Великолепно! Как насчет восьми? — Люк, кажется, принял мою предыдущую декларацию как согласие. Я не стала его разочаровывать. В конце концов, не на свидание же он меня приглашал. Мы были друзьями. Или… пусть все же не совсем друзьями, но у нас был общий Джексон. К тому же Люку, вероятно, хотелось умаслить меня, прежде чем я начну читать его роман.

Теперь, когда мысль о Мими засела в моей голове, у меня просто не осталось путей к отступлению. В течение шести недель я была настолько занята работой, что перспектива хотя бы раз в день нормально поесть, да еще и у Мими, воистину казалась мне вершиной блаженства. Рэндалл допоздна был занят, и даже если я пойду к Мими, у меня все же оставался шанс увидеться и с ним.

Зазвонил телефон, на табло высветился добавочный номер Вивиан.

— Руководство, — извинилась я перед Люком. — Восемь часов меня вполне устроит.

— До вечера, Клэр. — Люк на прощание помахал мне рукой и юркнул в дверь.

* * *

— Она не отвечает на мои звонки уже три недели, Клэр. Моя клиентка не в силах понять, что происходит! Я не могу, черт их побери, заставить ни ее, ни Грэма снять телефонную трубку. — Дерек Хиллман, основной наш поставщик из Лос-Анджелеса, представлявший в тот момент интересы «королевы порно» Минди Марри, казалось, совсем обезумел. Обычно он производил впечатление слегка подвыпившего и развязно-настырного субъекта. Ситуация меж тем явно накалялась.

Исход был очевиден. Больше месяца назад Минди предложила вторую книгу, насыщенный инструктаж для женщин, которые хотели бы отвлечь своих мужчин от пристрастия к порно и вернуть их в свою постель. Но по каким-то причинам, несмотря на интерес, проявленный Вивиан, плюс дюжины сообщений и электронных писем, я не могла заставить свою шефиню оформить деловое предложение. Я использовала весь арсенал своих оправданий перед Дереком, но не могла дольше держать его в подвешенном состоянии.

— Поймите, Дерек, — начала я, — мы как раз подсчитываем возможные расходы, и мы…

— Ладно, только не пори эту чушь. Скажешь, еще она в бухгалтерию вникает и знает о существовании расходов! Дорогуша, я двадцать книг прогнал через Вивиан, и я в курсе, что ей нет нужды так долго подсчитывать, чтобы назвать сумму. Какие у нее проблемы? Она хоть в редакции сегодня? Кстати, я собираюсь наслать на нее Гарольда. Не забудь передать ей это! Может, Гарольд займется этим контрактом. — Гарольд Крамер был скорее головорезом, а не адвокатом и мог предъявить иск даже на появление пота у скаковой лошади после забега. Он занимал одну из первых строчек в черном списке Вивиан. Не вопрос, что она не хотела бы, чтобы в сделке отсвечивал Гарольд.

— Не торопитесь, Дерек, я получу от нее ответ к концу недели. Она как раз вернется из Лос-Анджелеса.

— Вивиан в Лос-Анджелесе? А почему я, черт побери, ничего об этом не знаю?! Обычно у меня нет сомнений, что она прибыла сюда… знамение какое-то бывает… пентаграмма в небе… стены сочатся кровью… Дорогуша, слушай и вникай. Я должен владеть ситуацией уже к концу дня, или мы переходим в другое место. Всякому терпению есть предел.

— Дерек, я буду стараться. Прошу прощения, это все…

— Ваша необыкновенная занятость. Я понимаю. Пропустим извинения и оправдания. Просто перезвоните мне. Уже сегодня — и с конкретным предложением. — Он с грохотом бросил трубку.

— Как дела, детка? — спросил Фил, появившись в дверном проеме. В руках он держал приблизительно двадцать файлов. — Ты идешь?