– Будь аккуратнее. Алексей ездит на мотоцикле?

– Да.

– Это опасно.

– Я знаю, поэтому предпочитаю такси.

Мама мягко улыбается и опускается на стул рядом.

– Это ты про него мне рассказывала?

– Про него. Как думаешь, он понравился папе?

– Нормальный мужик, – папин голос за спиной звучит слишком неожиданно, – с не самым приятным прошлым.

– Ты о чем? – округляю глаза.

– Сам тебе расскажет, если захочет. Как твои тренировки?

– Сегодня после обеда еду. Кажется, она будет на льду. Ты наводил о нем справки?

– В самый первый вечер нашего эпичного знакомства.

– Папа, – накрываю лоб ладонью и качаю головой с легкой улыбкой на губах.

После обеда, как мы и договаривались с Лешей, я еду в больницу. Довольно быстро прохожу по коридору, наталкиваясь взглядом на его фигуру у окна. Он же,  мило разговаривает с медсестрой, молодой и в совершенно не длинном халате. Сама не замечаю, как сатанею и, ускоряя шаг, направляюсь туда, очень демонстративно прижимаясь щекой к его предплечью, переплетая наши пальцы.

– Здравствуйте, – улыбаюсь.

Девушка кивает, и с ее лица мгновенно пропадает это миленькое выражение.

– Он уже пришел в себя, но посещения все еще невозможны, – добавляет и, развернувшись, уходит за дверь неподалеку.

– Какая душещипательная беседа, – прищуриваюсь.

Леша отстраняется и, кажется, даже злится.

– Что за выступления? – смотрит на меня сверху вниз.

– Она к тебе клеилась.

– Мы говорили о Виталике.

– И при этом она не забывала тебе улыбаться.

– Тормози.

– Иначе что?

– Не переношу истеричек.

– То есть я истеричка?

– Вполне.

– Знаешь что…

Пару секунд смотрю в его наглые глаза и, круто развернувшись, вышагиваю обратно, на выход из этого здания. Меня перекашивает от злости и какой-то беспомощности. Не понимаю, что это? Почему я так реагирую, но стоило увидеть его рядом с другой улыбающейся девкой, и мой мозг просто сдуло ветром.

– Стой, – ловит за руку, очень быстро догнав и оказавшись рядом, он следует за мной шаг в шаг, крепко стиснув под локоть.

Замираю.

– Что? – спрашиваю уже спокойнее.

– Ты ревнуешь?

– Больно надо, – складываю руки на груди. Так и хочется стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

– Тей, – тянет мое имя по буквам, касаясь ребер под грудью, и моя злость тает. Раз – и нет ее. Нет.

– Озвучь мне, что между нами. Громко, доходчиво. Озвучь это Леша!

Аспид

Встреча с ее родителями не входила в мои планы, как и задушевные беседы. Я не имел желания кому-то понравиться. Не люблю, когда что-то так выбивает из колеи, но в этом доме меня не покидает ощущение своей прошлой жизни. Правильность, умиротворенность, крепкая и дружная семья. По ее родителям это видно, за версту чувствуется. Все у них хорошо, красиво и правильно. Так, как и должно быть внутри этой гребаной ячейки общества. Так, как должно…

Но вместе с тем меня лихорадочно ломает от догоняющего со скоростью света настоящего, вновь просыпается злость, и мне хочется побыстрее свалить из этого дома. Глотнуть свежего воздуха. Но я этого не делаю, не веду себя как скотина, прекрасно понимая, с какими огромными и излучающими надежду глазами на меня смотрит Тея. Она действительно думает обо мне лучше, чем есть на самом деле, верит. Глупая, наивная девочка. Тея хорошая, очень хорошая, она боится обидеть, всегда подбирает слова, не доводит до конфликтов или же старается их сгладить. Она  идеальная. Мне с ней легко, но в то же время я знаю, что даже в эту самую секунду ломаю ее, вынуждаю подстраиваться под себя, и она с легкостью это делает, даже не задумываясь.

Я далеко не тот, кто ей нужен, но в какой-то момент мне стало абсолютно плевать на правильность, эгоизм взял верх, и я просто не смог от нее отказаться. И сейчас не могу.

– Озвучь мне, что между нами. Громко, доходчиво. Озвучь это.

Она стоит напротив. Ее пытливый взгляд горячит кровь, а повисшая пауза начинает напрягать. Убираю за ухо прядь светлых волос, она выбилась из общего объема, нависая над правым глазом. У Теи большие глаза, в помещении цвет радужки более темный, насыщенно карие, при дневном свете – зеленые.

– Ты мне очень нужна, – звучит странно, и слова получаются слишком сухими. Но это то, что крутится у меня на языке, более того, под сердцем. О подобном вообще так говорят?

Конечно, я озвучиваю ей не то, что чувствую на самом деле. Сказать, что я влюблен, будет сейчас не самым лучшим, но мне стоило увидеть ее всего один раз, чтобы понять это. Всего лишь раз.

Никогда не думал, что такое вообще возможно. Щелчок, и все изменилось.

– Леша, – она улыбается, кусает нижнюю губу и делает шаг навстречу. Сокращает имеющееся между нами расстояние до миллиметра, упираясь своим носом в мою грудь.

В голове много мыслей, слов, но я оставляю их при себе. Не озвучиваю. Просто обнимаю, глажу спину, вдыхая аромат ее волос. Свежий, яблочный.

– Пошли отсюда, – утягиваю ее за собой, чтобы свалить отсюда. Стены больницы давят, я столько времени провел вот в таких же коридорах, когда мама была прикована к кровати и ее пытались поднять на ноги, что хватит на всю жизнь. На зубах металлический вкус, тяжелый, убивающий.

– Куда мы идем?

– Мы едем, – вручаю ей шлем. Между тренировками у меня есть часа четыре, этого хватит, чтобы смотаться за город. Одно из достоинств мотоцикла – практически полное отсутствие пробок, даже при их наличии.

– Это сюрприз?

– Ну что-то вроде того, – неопределенно веду плечом, ожидая, когда она сядет сзади. Сегодня я даже подготовился, вытащил из шкафа второй шлем. – Садись уже.

– Учти, принцип «села – дала» не работает.

– Я как-нибудь переживу.

– Ты расскажешь, куда мы?

– Увидишь.

Отрываю ногу от земли, медленно выезжая с территории больницы.

Тея

Я сразу понимаю, куда мы едем, стоит только высоким соснам появиться по периметру. А когда ровная дорога сменяется лесными ухабами, я с точностью уверена, что это те самые озера, где кое-кто схлопотал по лицу.

– Если учесть, что здесь ты наговорил мне море гадостей, то это не самое романтичное место, – возмущаюсь, стягивая шлем.

Чувствую, прическа у меня та еще.

– Зато тихо.

– Это, конечно, аргумент.

– Аргумент.

Леша не колеблясь снимает меня с мотоцикла, приподымая над землей. Скрещиваю лодыжки за его спиной, обвивая мощную шею руками.

Отвечаю на его поцелуй, такой проникновенный, словно он хочет съесть меня всю целиком, заживо. Становится жарко, и даже прохладный ветер не спасает от этой сладкой истомы. Внизу живота скапливается напряжение, я чувствую