litbaza книги онлайнДомашняяСемь светочей архитектуры. Камни Венеции. Лекции об искусстве. Прогулки по Флоренции - Джон Рескин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 187
Перейти на страницу:

Глава IV Светоч Красоты

I. В начале предыдущей главы утверждалось, что ценность архитектуры обусловливается двумя ярко выраженными признаками: первый – влияние, оказанное на нее человеческой волей; второй – запечатленный в ней образ некоего творения природы. Я пытался показать, в какой мере величие архитектуры определяется сродством последней с человеческой жизнью, полной борьбы и страдания (сродством, постигаемым в сокровенной тайне формы столь же ясно, как в меланхолических тонах музыки). Теперь я хочу рассмотреть тот счастливейший элемент ее совершенства, состоящий в величественной передаче образов Прекрасного, которая происходит преимущественно из видимых форм органической природы.

В данном случае представляется нецелесообразным входить в какие-либо изыскания относительно существенных причин, порождающих у человека впечатление прекрасного. Свои мысли по означенному вопросу я частично выразил в предыдущей работе и надеюсь развить впоследствии. Но поскольку все изыскания подобного рода основываются единственно на общепринятом понимании слова «прекрасное» и поскольку в них предполагается, что мнение людей на сей счет единодушно и достигается инстинктивно, в своем исследовании я стану исходить из этой посылки и, назвав прекрасным только то, что мне позволят признать таковым без всяких возражений, попытаюсь коротко рассмотреть, каким образом элемент прекрасного лучше привить к архитектурному проекту, каковы чистейшие источники, из коих он происходит, и каких ошибок следует избегать в стремлении к нему.

II. Может показаться, будто я несколько опрометчиво ограничил элементы прекрасного в архитектуре сугубо подражательными формами. Я ни в коем случае не утверждаю, что любое счастливое сочетание линий прямо подсказано неким творением природы, но полагаю, что все прекрасные архитектурные очертания являются стилизацией самых обычных форм, представленных во внешнем мире; что стремление к богатству ассоциаций надобно соразмерять со стремлением точнее передать и яснее увидеть сходство с творением природы, взятым за образец; и что с определенного момента, причем наступающего очень скоро, человек не в состоянии продвинуться в деле создания прекрасного без прямого подражания естественным формам материального мира. Так, в дорическом храме триглиф и карниз ничего не имитируют, разве только геометрическую резьбу по дереву. Никто не назовет эти элементы прекрасными. Они воздействуют на нас суровостью и простотой линий. Каннелюры колонны, которые, по моему твердому убеждению, в Древней Греции символизировали кору дерева, изначально подражательны и слабо напоминают многие виды растительных организмов с желобчатой структурой. В них тотчас чувствуется красота, но низшего порядка. Декоративный элемент как таковой искался в естественных формах органической жизни, главным образом человеческой. С другой стороны, капитель дорического ордера не имитирует никакие творения природы, но вся ее красота определяется четкой линией четвертного валика – естественной кривой, встречающейся в растительном и животном мире чрезвычайно часто. Ионическая капитель (хоть и представляющая, на мой взгляд, архитектурное изобретение весьма низкой пробы) всей своей красотой обязана спиральной линии – вероятно, самой распространенной из всех линий, характерных для низших форм жизни и среды обитания оных. Дальнейшее развитие капители не могло обойтись без прямой имитации листа аканта.

С другой стороны, романская арка прекрасна как абстрактная линия. Такой тип линии мы видим постоянно – в куполе небес и черте горизонта. Цилиндрическая колонна всегда красива, ибо при сотворении каждого дерева Бог придал стволу форму, приятную для человеческого взора. Стрельчатая арка прекрасна, ибо являет собой доведенную до совершенства форму каждого зеленого листочка, трепещущего на летнем ветерке, а очертания других наиболее удачных арок прямо заимствованы у тройчатых листьев лугового клевера или у лепестков звездообразных цветков. Дальше фантазия человеческая не могла продвинуться ни на шаг без откровенного подражания творениям природы. Теперь человеку требовалось собрать сами цветы и вплести оные в капители колонн.

III. Итак, мне бы хотелось настойчиво подчеркнуть тот факт (в подтверждение которого, несомненно, каждый читатель найдет в памяти множество других примеров), что все самые прекрасные формы и мысли прямо заимствованы у природы; ибо я готов, с вашего позволения, предположить также ровно обратное, а именно: все формы, не заимствованные у природы, неизбежно являются безобразными. Я знаю, это смелое предположение, но поскольку сейчас у меня нет времени на поиски ответа на вопрос о существе красоты формы (столь сложную задачу невозможно решить между делом), мне остается лишь обратиться к этому единственному второстепенному показателю, или критерию, прекрасного, в истинности которого я надеюсь убедить читателя своими последующими рассуждениями. Я говорю «второстепенному показателю», ибо формы прекрасны не потому, что они скопированы с творений природы; просто человек не в силах постичь прекрасное без помощи последней. Полагаю, читатель позволит мне высказать подобное предположение хотя бы на основании приведенных выше примеров; степень доверия, таким образом проявленного к моему суждению, неминуемо заставит читателя принять проистекающие из него выводы; но, если мне действительно позволят свободно развить свою мысль, я получу возможность решить один существенно важный вопрос, а именно: что является и не является архитектурным украшением? Ибо в архитектуре есть множество так называемых декоративных элементов – привычных, а посему вызывающих у людей одобрение или, во всяком случае, не вызывающих ни малейшего желания обрушиться на них с критикой, – которые я без малейших колебаний назову не украшениями вовсе, а уродствами, стоимость которых на самом деле следует оговаривать в заключенном с архитектором контракте в пункте «на обезображивание». Мне кажется, мы смотрим на подобные уродства с дикарским самодовольством, с каким индеец смотрит на свое грубо размалеванное краской тело (ибо все народы в известной степени и в известном смысле остаются дикарями). Полагаю, я в состоянии доказать, что многие элементы архитектурного убранства являются безобразными, и надеюсь впоследствии сделать это вполне убедительно; но сейчас в защиту такого своего мнения я могу сослаться единственно лишь на тот факт, что они неестественны, каковому обстоятельству читатель вправе придать то значение, какое сочтет нужным. Однако использование подобного довода сопряжено с определенной проблемой, поскольку здесь автор непременно должен заявить, крайне самонадеянно, что естественным является только то, что он видел своими глазами или считает реально существующим. Я не стану делать этого, ибо, по моему мнению, нет такой формы или сочетания форм, подобия которых нельзя было бы найти во Вселенной. Но мне кажется, я имею все основания признать наиболее естественными формы, встречающиеся наиболее часто; или, скорее, сказать, что на всех формах, представленных в знакомом мире и привычных человеческому глазу, Бог запечатлел такие черты прекрасного, любовь к которым заложил в природе человека; а на примере отдельных особо причудливых форм Он показал, что использование в них других, менее сложных элементов является не необходимым требованием, не необходимостью, а частью гармоничного процесса сотворения мира. Полагаю, таким образом мы можем установить прямую связь между Распространенностью и Красотой: зная, что некая вещь встречается часто, мы можем заключить, что она прекрасна, и можем предположить, что самые распространенные вещи суть самые прекрасные. Я имею в виду, конечно же, зримые формы, ибо формы элементов, сокрытых в земных недрах или во внутренностях животных организмов, Творец явно не предназначал для частого созерцания человеческим взором. Опять-таки, под распространенностью я разумею ту ограниченную и обособленную распространенность, которая характерна для всех совершенных творений, а не просто множественность: так, роза – широко распространенный цветок, но все же роз на кусте всегда значительно меньше, чем листьев. То есть все самое совершенное Природа являет в ограниченном количестве, но щедро расточает менее прекрасное; однако я называю цветок вещью столь же распространенной, как лист, ибо где находится один, там обычно находится и другой (каждый в своем, для него определенном количестве).

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 187
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?