Мы хотим привычного, но не устаревшего.

Как «патлатые» покорили Америку

Девятого февраля 1964 года в восемь с небольшим вечера по восточному времени уровень преступности в Штатах на целых 20 минут резко упал, а мужские залы американских парикмахерских на 20 лет остались почти без клиентов.

Впервые появившись в тот вечер на экранах американских телевизоров в шоу Эда Салливана на канале CBS, «Битлз» повергли страну в пучину битломании. Шоу смотрели 73 млн американцев – то есть фактически каждый третий мужчина, женщина или ребенок в стране. На улицах не было ни души.

Теперь, почти полвека спустя, мы понимаем, что журнал Rolling Stone провозгласил этих парней группой номер один из всех когда-либо существовавших, а Time включил в сотню самых влиятельных людей XX столетия благодаря их таланту. Однако своим триумфом британская четверка была обязана еще кое-чему, кроме таланта.

Точнее, кое-кому. Пятому британцу, отлично разбиравшемуся в американском менталитете.

Начнем с факта, который станет для многих откровением: изначально «битлам» в Штатах не светило ничего. Через несколько месяцев после того, как они прогремели в Британии, студия EMI предложила Capitol Records права на выпуск сингла Please, Please Me в Штатах. Capitol отказалась. Тогда EMI обратилась с тем же предложением к Atlantic Records. Та отказалась тоже.

Наконец EMI удалось уговорить на запись сингла маленькую студию Vee-Jay, и 7 февраля 1963 года пластинка наконец вышла – ровно за год до того, как «Битлз» впервые ступили на американскую землю. Однако американцев запись не впечатлила, продано было лишь 7310 экземпляров.

Провал Please, Please Me подтвердил, что Capitol и Atlantic не зря отвергли «битлов» и что студии прекрасно разбирались в тенденциях американской музыки. На момент выхода сингла только одному британцу удалось засветиться в первой десятке – Фрэнки Айфилду с песней I Remember You, которая осталась его единственным американским хитом. Американские студии решили, что незачем испытывать судьбу – все британцы обречены в Штатах на провал.

У руководителей студий появился повод похвалить себя за проницательность, когда вечером 28 сентября 1963 года самый знаменитый диджей того времени Мюррей Кей выпустил битловскую She Loves You в эфир мощной рок-н-ролльной радиостанции 1010 WINS. Если кто-то из ведущих и мог раскрутить запись в те дни, то только Мюррей Кей. Однако телефоны в его студии в тот вечер молчали, словно никто и не слышал песни.

Через месяц руководители студий звукозаписи хвалили себя за дальновидность еще больше. Этим октябрьским днем Дик Кларк представил She Loves You в своей субботней рок-н-ролльной передаче American Bandstand, в разделе «Оцените песню».

Подростковая аудитория выдала «битлам» полупроходной балл – 71 из 98 возможных. Однако это было еще не самое худшее. Фотографию ливерпульской четверки подростки встретили громким хохотом. Они смеялись над странными стрижками, которые тут же презрительно обозвали «швабрами». Пиджаки без воротника и итальянские кожаные длинноносые туфли на каблуках довершили дело – в 1963 году за такой наряд из половины американских баров четверку бы просто вышвырнули.

Кларк выпустил композицию в эфир исключительно в виде одолжения. Тем летом права на исполнение песни в Штатах приобрел его приятель Берни Бинник, который и попросил Кларка об услуге, прекрасно зная, каким влиянием пользуется American Bandstand. Бинник убеждал друга, что смесь привычного (американское звучание, что-то между Чаком Берри и Бадди Холи) и незнакомого (стиль британских «модов») обеспечит битлам успех.

Ответ Кларка войдет в анналы.

– Ты спятил! Они пролетят с треском.

Please, Please Me уже провалилась, Capitol и Atlantic получили зачет за проницательность. She Loves You обсмеяли на шоу Кларка, а сам Кларк советовал всем, кто предрекал «Битлз» успех, обратиться к врачу. В рейтинги журнала Billboard песня так и не попала.

Тогда, обеспокоенный, но не обескураженный, за дело взялся пятый участник группы – менеджер Брайан Эпстайн. Пятого ноября, на следующий день после выступления перед британской королевской семьей, он вылетел в Нью-Йорк, чтобы раскручивать другого британского певца – Билли Крамера. Буквально за несколько дней до отлета Эпстайну позвонил его друг и по совместительству европейский агент Эда Салливана Питер Причард. Увидев выступление «Битлз», он подсказал Эпстайну подкатиться к Салливану насчет участия группы в его шоу. Пока Эпстайн летел в Нью-Йорк, Причард сам позвонил Салливану с рассказом о том концерте, не забыв упомянуть, что «битлов» первыми и единственными из «патлатых» допустили пред королевские очи.

И тут ливерпульской четверке снова повезло.

Каких-нибудь 12 дней назад Салливан с женой Сильвией дожидались задержанного рейса в аэропорту Хитроу. За окном шел проливной дождь, но крыши соседних зданий облепили мокрые до нитки юнцы. Они же заполнили всю территорию аэропорта. «С чего вдруг такой ажиотаж?» – поинтересовался Салливан у проходившего мимо пассажира. Выяснилось, что молодежь собралась посмотреть на «Битлз».

– Что еще за «Битлз»?

– Популярнейшая поп-группа. Возвращается из шведского тура.

«Масштаб Элвиса Пресли, не иначе», – решил Салливан. Только Элвису было бы по силам собрать под дождем такую толпу.

Вот так получилось, что разговор с Эпстайном, состоявшийся 12 дней спустя, лег на уже подготовленную почву.

В результате переговоров был подписан контракт, который сегодня многих бы заставил изумленно ахнуть. За три выступления четверке и Эпстайну причиталось 10 000 долларов – то есть по 650 на брата за раз. Впрочем, Салливан, видимо, усовестившись, пообещал заодно обеспечить размещение и транспорт.

Контракт Салливана открыл британцам ворота в Америку. Узнав о контракте, в Capitol Records поняли, что после участия в шоу Салливана выручка с продажи пластинок «Битлз» покроет хотя бы себестоимость. Поэтому они тоже подписали контракт с Эпстайном.

Однако менеджера группы по-прежнему терзали сомнения. Не давал покоя горький опыт, полученный у Дика Кларка и Мюррея Кея. Сбрасывать со счетов мнение Кларка – главного в Америке законодателя и знатока вкусов в области рок-н-ролла – он не смел. Эпстайн вполне логично опасался, что ребят не примут – слишком уж они непривычные, незнакомые, слишком женственные.

И он взялся за дело.

Чтобы избежать отторжения со стороны американской аудитории, ему надо было подготовить почву. Сделать так, чтобы Америка приняла «наплыв британцев» с распростертыми объятиями. Его задача осложнялась тем, что имидж у ребят был далеко не сахар – карьера группы начиналась на рабочих окраинах Ливерпуля и в квартале красных фонарей Гамбурга.

Джон огрызался и отпускал колкости, Ринго тушевался перед камерами и микрофонами, не отличался фотогеничностью и неуклюже двигался (к тому же, будучи левшой, играл на праворукой ударной установке). Джордж смотрел пустыми глазами и уходил мыслями куда-то очень далеко. Зато Пол выглядел лапочкой – таким лапочкой, что его, чего доброго, могли перепутать с Натали Вуд.