– У тебя дома, – отрезал стражник. Инопланетянин сидел на удобной кушетке и с подозрением глядел на пленника, как будто ждал, что тот сейчас вскочит и убежит. Но даже если бы ему удалось проделать такой подвиг, как ни слаб и ни побит эмоционально он был, Кинсолвингу было некуда бежать. Межзвездные Материалы больше не считали его своим сотрудником. Кеннет Гумбольт его предал. Его возлюбленная Ала Марккен покинула инженера. Таинственный убийца Камерон заставил всех подумать, будто бы это старший инспектор совершил преступление, результатом которого стала ссылка. Кинсолвингу некуда было обратиться.

– Где мой дом? Где?

– Планета без названия, – ответил стражник. – Только немногие знают ее местоположение. Мы ее используем для... мусора.

Кинсолвинг начал протестовать и доказывать свою невиновность, потом перестал. Бесполезно. Даже если этот стражник ему поверит, хотя и не существовало никакой причины, чтобы поверить, Кинсолвинг ничего не выиграет. Каждое биение его сердца отбирало у него еще немного сил. Он снова прислонился к холодной металлической перегородке палубы и скорчился, точно эмбрион – поза, которую он приобрел за четыре дня путешествия.

Четыре дня. Космический корабль чужаков был более мощным, чем подобные суда, построенные на Земле. Они каким-то образом избегали того, что земные ученые называли «ограничениями скорости» в гиперкосмосе, так же как скорость света ограничивает путешествие в четырех измерениях. Кинсолвинг попытался определить, удалились они от Глубокой на сто световых лет или тысячу. Под конец он пришел к печальному выводу, что это больше не имеет значения. Кинсолвинг поверил стражнику, когда тот сказал, что местоположение планеты-тюрьмы держится в секрете. Кто захочет освободить Бартона? Все оказалось связано в такой аккуратный симпатичный пакет, что ему только и остается гнить на какой-то планете, приткнувшейся на краю вселенной.

Межзвездные Материалы сохранили свои шахты на Глубокой, где добывали редкоземельные руды. Ала и остальные оправданы и очищены от обвинений. А ллоры поверили, будто они заставили истинного виновника предстать перед судом, не только за то, что он убил капитана-агента, но и за отвратительное преступление, состоящее в уклонении от налогов и хищении пород.

И все это было частью того, что Ала Марккен называла Планом. Этот План, как и планета-тюрьма под орбитой космического корабля, держался в секрете, в тайне, и Кинсолвинг никогда не сможет эту тайну раскрыть, никогда, до самой смерти.

– Выходи, – послышалась грубая команда стражника. Подобные щупальцам пальцы прошлись по талии Кинсолвинга и заставили его встать прямо. Но даже стараясь со всех сил, Кинсолвинг не смог бы заставить свои мышцы подчиняться. Он снова упал на палубу. Решимость не показывать слабости перед лицом таких гримас судьбы заставила его подняться на подгибающиеся ноги. На этот раз он не упал. Стражник грубо протолкнул его через коридор в ракету-челнок. Когда Кинсолвинг не смог больше идти, стражник схватился за цепи и потащил его волоком.

К тому времени, как челнок коснулся поверхности планеты, Кинсолвинг чувствовал себя больше мертвым, чем живым.

– Твой новый дом. Да проживешь ты тут долго и да перенесешь ужасные страдания.

И стражник вытолкнул Кинсолвинга через маленький люк и немедленно захлопнул крышку. Кинсолвинг присел. Мир вокруг него кружился безумными кругами. Он слышал, как работают насосы в камерах сгорания, чтобы снабдить горючим крошечный челнок.

Сквозь плотный туман неразберихи и ругательств до него дошло, что он просто поджарится, если немедленно не отойдет подальше от вспышек челнока. Здесь не было даже элементарного посадочного поля. Только из грязных следов на равнине выкорчевана трава. Это казалось единственным указанием на то, что на поверхности планеты кто-то существует или существовал раньше.

Кинсолвинг, напрягая силы, побрел прочь. Когда челнок взлетел, волна горячих газов ударила его в спину, прожигая одежду. Кинсолвинг покатился по земле, и ему удалось погасить огонь. Он лежал и смотрел в тяжелое раскинувшееся над ним небо. Наплывали тяжелые тучи и собирались прямо над головой. Потом хлынул дождь и принес большое количество воды, в которой он так нуждался, и к нему вернулось сознание.

– Ты выглядишь лучше, – дошел до него голос, произносящий слова с артикуляцией межкосмоса, это был язык франков, употребляемый десятком летающих в космос народов. Кинсолвинг попытался моргнуть и испытал приступ паники. – Успокойся же, успокойся. Ты не ослеп. Вот, смотри.

С глаз Кинсолвинга сняли повязку. Он скосил глаза на весело потрескивающий огонек. Поднял руку, чтобы почесать лоб. Тут он почувствовал – что-то не так.

– Мои цепи. Они же исчезли! – выкрикнул Кинсолвинг на межкосмическом, как только нашел в себе силы произнести первые слова.

– Конечно, исчезли. Тебе ведь не придется повсюду расхаживать с ними, правда? Может, ты хочешь получить их назад? Но это невозможно Они проданы. Металлы редки.

– Вы их продали?

Хотя Кинсолвинг чувствовал слабость, ему стало лучше. Впервые с тех пор, как он расстался с Глубокой. Он сел и повернулся лицом к своему благодетелю. Бартон чуть не вскрикнул от удивления. Создание, сидевшее по другую сторону от огня, едва ли можно было назвать человеком или даже гуманоидом.

– Хорошую цену получили. Хотели с тобой разделить, да ты нам должен, вот мы твою часть и взяли. Только справедливо, только справедливо.

Кинсолвинг потер запястья и ощутил наслаждение от свободы. А он уже считал, что никогда такого не испытает. И казалось, что желудок его отнюдь не пуст.

– Вы меня кормили?

– Ясно, кормили, – ответило напоминающее жабу существо.

Сильные длинные задние ноги существа развернули туловище, и крошечные ручки, больше похожие на человеческие, чем руки ллоров, начали что-то размешивать деревянной резной ложкой в тарелке. Пища быстро исчезала в огромном рту, украшенном двойным рядом острых зубов. Слегка выпученные глаза и иглоподобные зубы выдавали хищную природу его освободителя.

– Спасибо.

– В этом мире нет ничего дармового, – ответило создание. Острые глазки устремились на Кинсолвинга, проникая прямо в душу.

– Ты же не думаешь, что несколько звеньев цепи – достаточная плата, а?

– Возможно, да, а возможно, и нет. Мне надо кое-что разузнать.

– Информация тоже кое-чего стоит. Разузнаешь кое-что – и сможешь сделать кое-что.

– Ты же не можешь есть информацию, – возразил Кинсолвинг. – Когда они меня сюда отправили...

– Это кто ж такие – «они»? – поинтересовалось существо. Оно подпрыгнуло и снова опустилось на сильных задних ногах. Кинсолвинг попытался не думать о лягушачьих лапах. В желудке у него заурчало, когда он представил себе земную пищу.

– Ллоры. Разве не они и тебя сюда отправили?

– Не знаю никаких ллоров. Слишком здесь много всяких проклятых видов, и всяк со своими невообразимыми законами и поведением. Меня руакинты арестовали и сослали сюда на каторгу. Пусть же ноги у них ослабеют!