Девицы, спасённые из подвала и утолившие наконец своё желание мстить, без просьбы взялись стряпать в двух больших уличных печах – не хлеб, конечно, для него нужно слишком много времени. Но лепёшки и похлёбку они приготовили быстро и вкусно. В посёлке было достаточно больших котлов, и в них щедро насыпали крупы, набросали жирных кусков солонины – только чтоб бойцы были довольны. Чувствовалось, что несчастные пленницы боятся тех, кто их освободил, лишь немногим меньше, чем своих обидчиков.

– Если бы ты не приказал их всех повесить, мы могли бы заставить их тут всё разгрести, – сказал Килан.

– Тебе не кажется, что об этом стоило заговаривать раньше? Предлагаешь мне теперь их воскрешать?

– А было б хорошо! Нагрузить работой – а потом снова повесить.

– Ну, хватит. Прикажи их снять и закопать где-нибудь. Пусть упокоятся в болоте, они вполне это заслужили.

– Нам надо и своих похоронить, не в болоте же, я надеюсь.

– Надо где-то здесь разложить погребальный костёр. Как думаешь, может, прямо перед воротами? Я думал спалить к бестиям весь посёлок, но, пожалуй, не стоит.

– Не стоит. Где иначе нашим ночевать? На пепелище? Так оно когда ещё остынет. К тому же тут есть скот: лошади, коровки, овечки, им нужна забота, кров… Может, приказать запечь бараний рулет? Ты бы угостился!

– Нет, либо на всех, либо никому. Лучше пару барашков в большой котёл, и каждому по порции.

– Ты достойный человек, государь, ничего не скажешь! – одобрил Годтвер, снова появляясь рядом внезапно, словно из-под земли.

Роннар начинал подозревать, что когда остреборхский поборник вновь решит открыть на него охоту, ему придётся трудно, очень трудно. В прошлый раз Годтвер пришёл открыто, потому что был уверен в своём превосходстве. Теперь он знает, насколько сын короля опасен в схватке. Вполне может попытаться ударить в спину, и у него даже есть шансы.

Странно было смотреть на союзника, уже доказавшего свою полезность, и осознавать, что он безусловно остаётся твоим врагом.

Принц поел, сидя на валуне на самом краю скального островка – там, где свежий ветер гулял между скудных стволиков и пробирал холодом от затылка до пят. Но Роннар не чувствовал холода. Он вдыхал ароматы надвигающейся непогоды, и думал, что это его даже освежает. Нет, определённо разбойничий посёлок придётся оставить в целости. Его люди будут очень огорчены, если придётся пережидать дождь в голом болотистом лесу.

Надо бы им сказать, чтоб располагались на ночлег по своему усмотрению.

– Там пришли из соседней деревни, – сказал, подходя, Килан. – Я велел тебя не беспокоить, но если найдёшь минутку…

– Конечно, найду. Где они?

Роннар поднялся, отдал кому-то свою миску, даже не глядя, а глазами уже искал тех, кто пришёл его благодарить. Хоть что-то приятное будет в этом тягостном долгом дне, слишком густо пропитанном кровью и свидетельствами бессмысленной человеческой жестокости. Крестьяне, которые терпеливо ждали внимания у ворот деревянной крепостцы, выглядели ужасно – одетые во всё самое лучшее, они всё равно больше напоминали бродяг, которым в последнее время пришлось очень нелегко. Более удачливые нищие, пожалуй, могли бы захотеть помочь им, поделиться своим подаянием – так жалко они смотрелись под собирающимся дождём. Разглядывая их, Роннар подумал, что тканям в кладовых бандитов уже сегодня найдётся применение – он раздаст их этим людям.

– Господин, – произнёс один из крестьян, и все они разом опустились на колени. Принц дал им знак подняться, но они остались коленопреклонёнными, и смотрели на него так безразлично, словно толком и не видели.

– Вы свободны, – сказал принц. – Вам больше не придётся кормить и терпеть этих мерзавцев.

– Господин, зачем же вы перебили этих людей? Зачем вы это сделали? – с горьким упрёком спросил самый старший из крестьян. – Как нам теперь жить? Кто станет защищать нас от бестий? Почему вы так к нам жестоки?

– Я жесток? Н-но…

– Они слишком много требовали, отбирали почти весь урожай и наших женщин, часто убивали наших мужчин, но ведь они защищали нас от врага. А как нам выживать теперь, что нам делать?

– Как вижу, ты теперь ходишь на привязи у сестры? – бросил Хильдар. – Не мог отыскать занятие подостойнее?

– Любопытно это слышать от тебя, – сказала Ианея, потому что Конгвер не показывал желания начинать беседу – просто сидел и смотрел. – Ты теперь служишь герцогине? Как забавно.

– Это она мне служит! – с ходу взбеленился Хильдар. – Она служит мне, а не наоборот! Когда я возьму под свою руку Лестницу, она даст мне столько войск, чтоб хватило приструнить и Аранефа с Тейиром. Последнему, кстати, нечего рассчитывать на моё снисхождение, что бы вы тут ни думали, что бы ни говорили. Ты знаешь, что он женился на этой шлюхе, последней жене нашего отца?

– Да, я знаю, – коротко ответил Конгвер. – Видимо, ты говоришь о госпоже Алкеде.

– О госпоже? – младший принц захохотал, но хохот больше напоминал квохтанье. – Ты всех торгашеских шлюх называешь госпожами? Ничего удивительного, да! Ты же считаешь нормальным слушаться сестрёнку, а не указать ей на её место.

– Ты всё сказал?

– Почти всё. Можешь забирать Диэдим, если желаешь, но Лестницу должен отдать мне. Иначе я тебя уничтожу.

– Я не распоряжаюсь Лестницей. И сомневаюсь, что тебе удастся кого-либо здесь уничтожить. Раз герцогиня готова дать тебе свою армию, значит, Бовиаса она больше поддерживать не хочет?

– А Бовиаса больше нет на счету. И если ты откажешься уступить мне, то и тебя не будет.

– Ясно. Значит, ты заявляешь, что Бовиаса больше нет в живых?

– Почему же. Он жив. Но на счету его нет.

– Как это понимать?

– А тебе и не надо понимать! Достаточно услышать от меня, и всё. – Сказано это было с невыносимым высокомерием, и Ианея порадовалась, что разговор пока ведётся не с нею. Конгвер же отреагировал спокойно, уравновешенно – просто на зависть. Он разглядывал Хильдара с таким бесстрастием, что даже очень хорошо знающий принца человек, например, его полнородная сестра, Лара, сейчас не рискнула бы уверенно судить, о чём он думает и как относится к происходящему. – Понял? Хочешь, чтоб тебя тоже сбросили со счетов? Давай, начинай играть со мной в эти игры! Но я тебе советую, братец – убирайся в свои владения и сиди там тихонько, как это делают Гадар с Эшемом. Гадара жизнь уже надоумила, а Эшему, видимо, ещё отец точно объяснил, где его место, и он разумно не высовывается. Не стой у меня на пути, понял, брат?

– Думаю, понял. – Конгвер был сама сдержанность. – Значит, её светлость дала добро на то, чтоб ты расправился с её сыном. Прошу прощения – снял со счетов. Тебе не приходит в голову, что с тобой, который не приходится ей сыном, даме будет намного проще это сделать?