Анализ документов мобилизационного отдела ГУГШ за период 1915–1916 гг. позволяет сделать вывод, что для многих людей школы прапорщиков явились начальной ступенью дальнейшей карьеры. Канцелярия начальника ГУГШ буквально завалена прошениями о зачислении в школы представителей мещан, купцов, крестьян.

В ходе войны офицерский корпус целиком преобразился, приобретя, как и армия, народный характер. Он перестал быть профессионально-этической отгороженной частью общества. Постепенно старый кадровый состав, понесший большие потери и потому практически истребленный, был заменен новым, выпущенным с краткосрочных курсов. Отечественные специалисты отметили, что к концу 1917 г. в большинстве воинских частей из 100 % офицеров 98 % были прапорщиками военного времени.

Таким образом, офицерский корпус не только численно увеличился, но и перешел на новую систему комплектования – бессословную. Юридически офицерство продолжало оставаться привилегированным сословием, на деле же оно состояло из народа, прошедшего ускоренную подготовку.

Попадая в армию, новоиспеченные прапорщики сталкивались с кадровыми офицерами. Хотя последних оставалось немного, они считали себя хранителями и продолжателями традиций русского офицерства, в основе которых лежала служба стране и престолу. Мировоззрение старых кадровых офицеров можно выразить словами одного военного журналиста: «…кто бы воевал, кто обязан подавать пример. Мы, кадровые офицеры. Государство нас даром учило…нам платили жалованье, мы принимали присягу. Наконец, я служу в полку, в котором предки мои совершали легендарные подвиги, не считаясь ни со временем, ни с погодой, ни с численностью врага. Они были герои духа и долга». Совсем другое дело – молодые прапорщики, прошедшие короткий курс обучения. Их положение в офицерском обществе определяла не только профессиональная непригодность, но и полная неподготовленность к тому, чтобы стать офицером. Здесь следует разделять произведенных в офицерский чин на фронте солдат, которые были знакомы с военным делом, и выпускников школ прапорщиков, в прошлом тыловых солдат, ополченцев и студентов, а также людей со стороны, не имевших ни малейшего понятия о воинской службе.

Многие из них шли в армию ради карьеры, особенно после приказов военного министра о положении офицеров военного времени при демобилизации армии. Обладающие хоть каким-нибудь образовательным цензом стремились стать офицерами, чтобы с помощью военной карьеры завоевать положение в обществе. Такими молодыми прапорщиками комплектовался в годы войны офицерский корпус.

Это во многом привело к неприятию прапорщиков кадровым составом армии. «В полках по три-четыре офицера, на которых можно положиться: капитаны и поручики; они командуют батальонами. Остальные прапорщики не могут отличить правой руки от левой», – доносил командующему Юго-Западным фронтом генерал П. И. Лечицкий. Подобное отношение к новым офицерам происходило из-за противоречий в подготовке и воспитании кадровых военных и учащихся ускоренных курсов. Все знания, навыки и общественные нормы, которые раньше офицеры вырабатывали годами, теперь необходимо было пройти за четыре месяца. Неудивительно, что за такое короткое время будущие командиры не успевали освоить даже азы военной науки. «Сегодня на плацу показали трехдюймовую пушку и сделали из нее выстрел. На этом закончилось практическое и теоретическое знакомство с артиллерией. Зато много и усердно занимаемся фортификацией на… классной доске. Настоящих окопов мы не видели, проволочных заграждений тоже».

Во время обучения учащиеся школ прапорщиков практически не получали боевой подготовки, так как начальство считало, что всему можно выучиться на фронте. «Вообще стрелковому делу внимания у нас уделяют очень мало. За четыре месяца было только три стрельбы из винтовки и одна из револьвера».

Сложившаяся в армии обстановка способствовала возникновению внутреннего конфликта между прапорщиками и старыми кадровыми командирами. Во многом к этому приводили пробелы и недочеты в системе ускоренной подготовки. Прошедшие ее молодые офицеры оказывались малопригодными в условиях фронта. Это вызывало у начальства желание сберечь старые опытные кадры, поэтому сплошь и рядом прапорщиков посылали в самые опасные места.

Наиболее жестким отношение к таким офицерам было в гвардейских полках, сумевших в условиях войны сохранить свои старые традиции. Анализ протоколов офицерских собраний лейб-гвардии Волынского, Литовского и Гренадерского полков позволяют выявить следующую тенденцию.

Каждый новоприбывший офицер, в том числе и прапорщики, сперва состоял приписанным к войсковой части, то есть выполнял все функции офицера, участвовал в боях, но не числился в списках полка. По истечении определенного срока офицерское собрание полка решало вопрос о соответствии кандидата офицерскому званию и оставляло за собой право принять его в состав полка или же исключить. Подобные факты отмечает в своих записках генерал А. И. Деникин, занимавший в 1916 г. должность генерал-квартирмейстера штаба Юго-Западного фронта: «Помню, когда после тяжелых боев на фронте Особой (в состав которой входили гвардейские полки. – Н. К.) и 8-й армий генерал А. М. Каледин настоял на укомплектовании гвардейских полков несколькими выпускниками ускоренных курсов. Офицеры эти, неся наравне с гвардейцами тяжелую службу, явились в полках совершенно чужеродным элементом и не были допущены по-настоящему в полковую среду».

Этот факт приведен не случайно. С течением времени среди выпускников школ прапорщиков стали появляться совершенно не годные к службе люди. Вследствие этого особое внимание высшее командование уделяло вопросу соотношения учащихся временных школ их будущему званию. Примером может служить один из приказов командующего Кавказской армией Великого князя Николая Николаевича от 20 декабря 1915 г., в котором особое внимание уделялось положению, сложившемуся в школах прапорщиков. В нем отмечалось, что молодые офицеры избегают отправки на фронт, причем «…просьбы эти всегда мотивируются расстроенным здоровьем либо слабостью сердца и легких, мешающей нести службу в горах, что нередко подтверждается прилагаемыми к ходатайствам удостоверениями врачей. Равным образом замечено, что школы прапорщиков иногда выпускают лиц уже опороченных судом или с предосудительной нравственностью (что в офицерском корпусе мирного времени считалось совершенно недопустимым. – Н. К.). Ввиду сего приказываю ни под каким видом не принимать в школы прапорщиков лиц, страдающих болезнями, мешающими несению строевой службы, или опороченных по суду и обладающих недостаточной нравственной устойчивостью».

Отношение кадровиков к новопроизведенным прапорщикам четко выражают слова из записанного фронтовым журналистом диалога: «Как вы смеете, прапорщик, меня учить! Щенок! Мальчишка! Кадетик! Фунт соли солдатской не съел, а лезет учить старых боевых офицеров!» Подтверждение подобного отношения можно встретить в воспоминаниях генерала А. И. Деникина, отмечавшего: «Эта замкнутость поставила офицерский корпус в очень тяжелое положение во время мировой войны, опустошившей ее ряды… Офицерство дралось и гибло с высоким мужеством. Но наряду с доблестью, иногда с рыцарством, в большинстве своем в военной и гражданской среде оно сохраняло кастовую нетерпимость, архаическую классовую отчужденность и глубокий консерватизм».