Тело Князева уже застыло в "позе внимания".

"Что ж, неплохо, – подумал Латышев, засекая время. – За три минуты выйти на уровень при его мизерном опыте – совсем неплохо. Многие наблюдатели хуже начинали…"

Он повернулся к сидевшему в кресле возле стола Болдину.

– Что нового по уровневому контроль, Глеб?

Болдин пожал плечами.

– Хорошего мало, Николай Алексеевич. Пульсации по-прежнему растут, там уже где-то под сто семьдесят единиц. Я положил вам на стол сводку по сегодняшним замерам. На соседних уровнях пришлось задействовать наблюдателей в парах и тройках. На шестом уже просто опасно находиться.

– Хорошего действительно мало, – помолчав, сказал Латышев. – У нас остается максимум дней… – он не договорил.

Тело Князева на стенде дернулось, выгнулось дугой и тут же обмякло.

Латышев быстро подошел к стенду.

Князев лежал неподвижно, бездумно глядя широко раскрытыми глазами в потолок. На лбу его и над верхней припухлой губой блестели бисеринки пота.

Спустя минуту Князев медленно приподнялся и сел.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Латышев, пытаясь заглянуть Князеву в глаза.

Тот тряхнул головой, словно сбрасывая что-то.

– Нормально, Николай Алексеевич, – сказал он. – Только… – он сглотнул, болезненно сморщившись. – Ничего. Нормально. Можно идти на машину? – он встал.

– Не торопитесь, Андрей, – остановил его Латышев. – Хотите кофе?

Князев покачал головой:

– Нет. Я не хочу, спасибо.

– Напрасно. Вам сейчас лучше…

– Я пойду, Николай Алексеевич, – перебил его Князев так, будто не слышал слов Латышева. – Или там еще не готово?

– Да нет, готово, конечно. Идите.

Латышев несколько секунд смотрел на дверь, закрывшуюся за Князевым и вышедшим вслед за ним Болдиным, потом, подойдя к столу, принялся быстро просматривать сводки Группы уровневого контроля.

"Сто семьдесят… – думал он. – И растет… Слишком быстро растет…"

В комнату вошел Болдин.

– Можно смотреть, Николай Алексеевич, – сказал он, доставая из шкафа два портативных энцефаллора.

– Что-нибудь не получилось, Глеб? – осторожно спросил Латышев – лицо Болдина показалось ему напряженным больше обычного.

– Все получилось, – односложно ответил Болдин, протягивая Латышеву один из энцефаллоров.

– Что с Князевым?

– Спит.

– Ну, хорошо…

Латышев укрепил лапки прибора на голове, еще раз внимательно посмотрел на Болдина и, откинувшись в кресле, привычно расслабился…

Князев (первый выход на уровень)

…Электричка вытолкнула из глазницы тоннеля холодный, промозглый воздух, повизжала, тормозя, и, лязгнув, застыла у перрона.

Либавчик вытянулся, настороженно осматривая повалившую из дверей вагонов толпу.

Люди обтекали его слева и справа, на расстоянии, словно боясь задеть полицейского. Либавчику это нравилось. Ему, только-только окончившему ефрейторскую школу, льстила эта опасливая – ему очень хотелось, чтобы именно опасливая – почтительность перед его новенькой, с иголочки, формой, его золотистыми, еще с непривычки тяжеловатыми ефрейторскими нашивками на рукаве. Он ощущал себя твердым и сильным.

Проститутка вновь тронула его за рукав и вновь попросила жестом закурить. Либавчик с досадой посмотрел по сторонам. Ему показалось, что все вокруг только и делают, что смотрят на эту старую, неопрятную, с размалеванным лицом шлюху рядом с ним, и чтобы отвязаться от нее, он швырнул на заплеванный мраморный пол сигарету:

– На! И убирайся!..

Проститутка подняла сигарету, сделала было шаг прочь, но вдруг остановилась, повернула к нему лицо и, кокетливо глядя через плечо, хрипло захохотала, скаля щербатый рот.

Либавчика передернуло: "Ну, стерва!.."

– Пошла вон, старая обезьяна!..

Он толкнул ее в спину, и шлюха, нетвердо стоявшая на ногах, с каким-то гортанным вскриком, упала на четвереньки. Засаленная юбка ее задралась…

Латышев

… – Здесь Князев выскочил, – сказал Болдин, снимая энцефаллор, – он пробыл на уровне около полутора минут.

– Не мало? – Латышев освободил голову от зажимов и тряхнул ею, сбрасывая ощущение скованности.

– Нет. Снимок получился достаточно насыщенным… Само видение странновато. Этот самый ефрейтор.

– А что такое?

– У него заторможены все высокие уровни. Буквально на грани патологии.

– Вот как? – встревожился Латышев. – Что-нибудь не в порядке с Князевым?

– Кто его знает? – Болдин пожал плечами. – Объективно – все нормально, я протестировал его мозг во время считывания снимка. Напрямую-то сравнить не с кем… А с другой стороны, почему бы такому ефрейтору и не иметь заторможенных верхних уровней? Не мыслитель же он, в конце концов, и не художник, нижними как-то обходится…

– Не мыслитель, это точно…

В дверь просунулась голова Князева.

– Разрешите, Николай Алексеевич?

– Да, да, входите, Андрей… – Латышев подождал, пока Князев устроиться в кресле, потом спросил: – Как вы себя чувствуете?

– Нормально. А что?

– Ничего, хорошо. Начало удачное… Теперь вот что. Я должен вам напомнить, что за вами остается право в любой момент отказаться от дальнейших выходов на уровень.

– Что-то не так, Николай Алексеевич? – встревожился Князев.

– Да нет, Андрей, все так. Просто я обязан напомнить вам об этом… Если у вас нет ко мне вопросов, вы можете приступать.

Князев поднялся, подошел к стенду и лег в кресло. Некоторое время он двигался, выбирая удобное положение, потом затих, и еще через минуту тело его оцепенело в "позе внимания".

Латышев машинально засек время и повернулся к Болдину.

– Что с расчетом по гашению пульсаций, Глеб? Закончили?

– Закончили… – Болдин быстро поднял на Латышева глаза и тут же отвел их. – В общем, чтобы погасить пульсации на седьмом до мало-мальски приемлемых значений, потребуется около полутысячи наблюдателей со средней устойчивостью.

– Полутысячи? – с усилием переспросил Латышев.

"Это много… – почти испуганно в первый момент подумал он. – Баснословно много…"

Он поднялся и прошелся по кабинету.

– Да дело даже не в тысячах, Николай Алексеевич, – поморщившись, продолжал Болдин. – Все эти наблюдатели должны выйти на уровень в интервале не более полутора минут, иначе сгорят поодиночке. Мы же, как вы знаете, плотности больше шести человек за полторы минуты в жизни не создавали, – последние слова Болдин произнес неожиданно раздраженно, почти зло.

– И что? – помолчав, как можно спокойнее спросил Латышев.

– Ничего… – резко ответил Болдин и умолк.

Латышев тоже молчал, ожидая продолжения. Через некоторое время Болдин вновь быстро посмотрел на него и сказал уже спокойнее:

– Бестолку все это, Николай Алексеевич… Ну, восстановим мы структуру уровня, ну, высчитаем, что пульсации будут расти, а дальше что? Что дальше, если мы уже сейчас с одним Князевым сидим?.. Медленно становиться идиотами по мере того, как пульсации будут захватывать все больше и больше уровней? Что еще мы можем предложить? И первыми-то мы с вами начнем с ума сходить, а не всякие там ефрейторы с обрубленными уровнями… Мы с вами, понимаете?..

– Тебе надо отдохнуть, Глеб, – сказал Латышев. – Оставь кого-нибудь за себя на машине – я думаю, снимки мы сами сделаем. А завтра придешь