Дедушка Ичи все еще старался по мере своих сил и возможностей находиться неотлучно при Эйбе Робинсоне. У дедушки Ичи было много нереализованных идей по поводу снимаемого фильма, он очень надеялся что-нибудь себе еще выпросить.

— Может быть, пусть хоть фамилия наша настоящая останется у ваших главных героев, — предлагал Эйбу Робинсону дедушка Ичи, — у нас такая старинная превосходная фамилия.

— Боже вас упаси, — говорил Эйб Робинсон, — после выхода фильма вы тут же передумаете и подадите на меня в суд.

— Ну что вы, как можно? — говорил дедушка Ичи, хитро сверкнув глазом, словно подумав, а не подать ли на вас всех в суд сейчас же?

Вообще-то дедушка Ичи был несколько необычной и интересной личностью, бывают такие личности, которые наполнены каким-то незримым магнетизмом. Хотя я всегда считала, что тайной и магнетизмом наполнены только те люди, жизнь которых так или иначе связана с кино. Но дедушка Ичи тоже в немалой степени обладал чем-то притягательным.

У съемочной группы он, например, сразу вызвал большой интерес. Дедушка Ичи всегда собирал вокруг себя толпу, жаждущую его послушать. И когда Эйб Робинсон или Люк Беррер не могли докричаться какого-нибудь нужного техника или осветителя, то их всегда можно было найти в толпе возле дедушки Ичи.

— Неужели вы самые настоящие ацтеки? — обычно спрашивали дедушку Ичи.

— Да, — гордо отвечал дедушка Ичи, — это правда.

— И правда, что вы живете уже одиннадцатую жизнь? — не унималась любопытная съемочная группа.

— О да, — важно говорил дедушка Ичи, — это тоже истинная правда.

— И вы помните все, что когда-либо с вами происходило? — удивлялись все.

— Как будто это было вчера.

— Быть не может! — восклицал народ.

— Все бывает, — разводил руками дедушка Ичи.

В такой вот необычной и веселой обстановке снимался этот фильм.

Знаменитый Даг Хауэр был выписан киностудией братьев Тернеров на июль и август этого горячего и умопомрачительного лета. Ему был предоставлен свободный график съемок, ведь в это же самое время Даг Хауэр снимался еще в двух фильмах, причем оба фильма снимались чуть ли не в разных концах света.

А потому киностудия братьев Тернеров подстраивалась под его напряженный режим, как могла. Даг Хауэр всегда был самым занятым актером на земле, зрительский мир давным-давно потерял счет его фильмам, потому что этот знаменитый и талантливый актер не гнушался любых ролей.

— Я много лет восторгаюсь вашим безмерным и многогранным талантом, — трепетно сказал Дагу Хауэру Эйб Робинсон во время приветствия на киностудии братьев Тернеров.

— О да, — сказал Джефф Дармер.

— Особенно хорошо вам удаются роли неверных мужей и прирожденных бандитов, — сказал Дагу Хауэру Джек Марлин.

— О да, — подтвердил Люк Беррер.

Даг Хауэр громко рассмеялся.

— А вы мне нравитесь, — весело сказал им всем Даг Хауэр.

Эйб Робинсон уничтожающе посмотрел на своих коллег. Он с таким трудом добыл такого первоклассного актера для своего необычного фильма, а они этому актеру тут такие невежливые гадости говорят.

Потом Дагу Хауэру представили Алекса Мартина и Камиллу.

— Вы их что, вслепую выбирали? — спросил Даг Хауэр.

У Эйба Робинсона отвисла челюсть.

— Ну, в общем, да, — признался он.

Тогда Даг Хауэр опять посмотрел на Алекса Мартина и Камиллу.

— А, в общем-то, вы правы, — сказал он Эйбу Робинсону, — в них действительно что-то есть.

Эйб Робинсон застыл с улыбкой на устах, это была большая похвала его профессионализму и интуиции.

— И что же в них такое есть? — спросили у Дага Хауэра Джек Марлин, Люк Беррер и чуть ли не вся остальная съемочная группа, выстроившись в ряд и в который раз пристально разглядывая Алекса Мартина и Камиллу.

Вся съемочная группа наблюдала за этими эфемерными главными героями вот уже столько времени, а ничего особенного в них еще так и не увидела.

— В них есть нечто необъяснимое, — объяснил съемочной группе проницательный Даг Хауэр и подмигнул Эйбу Робинсону.

— А-а, понятно, — сказала вся съемочная группа, которая так ничего и не поняла.

Съемки фильма шли по необычному графику. А впрочем, я же никогда не знала толком, что такое съемки самого настоящего художественного фильма, как я могла об этом судить?

Но моя жизнь в это лето приобрела какой-то неповторимый смысл, хоть я и была в этой своей новой жизни скорее чутким и наивным зрителем, чем полноправным участником. Но тогда мне было достаточно и этого.

Я всегда знала, что все, что дается человеку, дается для постижения чего-то важного, нового и неизвестного. Каждый день и каждое событие приближают нас к тайнам тайн и к ответам на все вопросы.

Думаю, то, что происходило с нами всеми в то лето, тоже происходило неспроста, только поймем мы это не сейчас, а спустя длительное время. Все события в жизни обретают глубокий и неповторимый смысл лишь спустя некоторое время, а тот момент, когда эти события происходят, обычно кажется нам потерянным, ненужным, скучным и неинтересным.

Так и этому необыкновенному лету, я думаю, мало кто придавал тогда какое-нибудь глубокое значение. Лето как лето, просто пришло его время, оно настало, и что может быть обычнее, чем лето?

За Алексом Мартином практически никто не следил, а потому он в один момент просто безобразно подстриг чуть ли весь чудесный сад при особняке. И вся и без того загруженная работой съемочная группа еще два дня должна была привязывать дополнительные ветки к деревьям и наращивать кусты и цветы.

Камилла тоже не теряла времени даром и переругалась практически со всеми родственниками. Она переругалась и с вымышленными родственниками, и с настоящими.

— Что с тобой, Камилла? — спросил ее обеспокоенный дедушка Ичи.

Камилла ушла в свою гримерную, хлопнув дверью, и чуть ли не в первый раз в жизни ничего не стала объяснять дедушке Ичи.

— Она устала от неопределенности, — обрисовал сам себе ситуацию дедушка Ичи.

— Назначим свадьбу сразу после съемок фильма, — сказал дедушке Ичи молодой жених Артуро.

Это было невероятно, но они были уверены, что это разом решит все их проблемы.

Как я уже говорила, график съемок менялся чуть ли не ежечасно. Даже Эйб Робинсон не знал, какую сцену они будут снимать в следующий раз.

Даг Хауэр. Когда он выходил на съемочную площадку, вставало солнце, сияли звезды, мир замирал вокруг.

— Нельзя относиться к человеку как к божеству, — сказала мне Камилла, — подумай, как ты будешь жить дальше, когда он уедет.