– Рвется в бой, мама. Ничего не изменилось. – Я вздохнула. – Робин не хочет видеть, что королева на военном поприще не желает его продвигать. Он не заслужил себе военной славы. Елизавете нравится играть с ним в карты и беседовать на отвлеченные темы. Воевать должны другие.

– Роберт упрям, – справедливо заметила мама. – Он все равно добьется своего. Рано или поздно.

Время неумолимо бежало вперед, приближая нас к великой трагедии. Оставалось сделать несколько шагов…

Вспышки чумы продолжали изгонять нас из Лондона на какое-то время, но вскоре люди возвращались, не обращая внимания на опасность. Театры заполнялись зрителями, соскучившимися по развлечениям. При дворе развлечения были свои. Например, мужчин очень интересовали все новые фрейлины, появлявшиеся у королевы. Наша с Робертом кузина, родственница со стороны Деврё, Элизабет Вернон, снискала у Елизаветы расположение и стала ее очередной фрейлиной.

Элизабет отличалась красотой и умением поддержать беседу. Тем не менее, несмотря на успех у мужчин, она вела себя скромно и с достоинством. Правильный шаг, между прочим, учитывая характер королевы, которая конкуренток в своем окружении не выносила. Фрейлины, правда, продолжали тайно выходить замуж, причем частенько за фаворитов Ее Величества. Но вначале они старались не выделяться и флиртовать подальше от покоев Елизаветы.

Так, за спиной у королевы порой разворачивались целые спектакли. Приближенные шептались, сплетничали, а также, желая навредить врагу, докладывали о любовных похождениях друг друга королеве.

Кузина, как только появилась при дворе, сразу понравилась другу Роберта, Генри Ризли. Граф Саутгемптон успел отклонить предложение опекуна, лорда Берли, который захотел женить его на своей внучке. Генри во всю наслаждался жизнью, покровительствуя театрам и поэтам. Внешне он скорее походил на девушку, чем на мужчину. Длинные вьющиеся светлые волосы, узкое лицо, стройная фигура как нельзя более соответствуют женскому образу. Художники любили изображать Генри. Он не возражал и с удовольствием позировал…

Когда я узнала о влюбленности графа в Вернон, то искренне удивилась.

– Роберт, неужели Генри все-таки нравятся дамы? Не думала, – делилась я с братом. – Он осмелился отказать внучке могущественного Уильма Сесила, постоянно крутится среди поэтов, которые посвящают ему стихотворения, восхваляя его красоту. Элизабет совершила чудо!

Роберт пожал плечами. Он редко получал удовольствие от сплетен и обсуждения любовных историй.

– Кузина хороша собой. Почему бы Генри не влюбиться? – Брат еще раз передернул плечами. Затем он повнимательнее посмотрел на меня:

– Я заметил другое. За тобой ухаживает Чарльз Блант. Ты постоянно беременна, но сей факт совсем не мешает ему замечать твою красоту.

Я покраснела. Внимание Чарльза нельзя было не заметить. Он и раньше всегда заводил со мной разговор при встрече. Сейчас его ухаживания стали более настойчивыми. Что касается вынашивания детей, то это меня никогда не заставляло оставаться дома. Изредка самочувствие ухудшалось, но я, как и многие другие дамы, не переставала появляться при дворе. Горничная потуже затягивала на мне корсет, и я отправлялась на очередной прием во дворец. Возможностей видеться с Чарльзом предоставлялось предостаточно.

– Что скажет Рич, если узнает, какие взгляды кидает в твою сторону лорд Монтджой? – продолжил брат. – Вызовет Чарльза на дуэль?

Отношения с мужем не налаживались. Одно меня беспокоило – его частое присутствие в моей спальне. Я поморщилась, вспомнив мужа.

– Неужели ты так сильно ненавидишь Рича? – Роберт будто прочитал мои мысли.

– Да, – ответ вырвался сам собой. – Он мне противен, пойми! Как ужасно делить постель с человеком, которого хочется оттолкнуть! Сделать так, чтобы он вообще ко мне не прикасался. Даже не целовал руки.

– Пенелопа, у вас пятеро детей. – Брат покачал головой. – Разве нельзя остановить его порыв?

– Скоро будет шесть, – я посмотрела на не успевший пока округлиться живот. – Остановить порыв невозможно. Роберт, он не слушает, не смотрит, не разговаривает. Рич заходит в спальню, раздевается и ложится в постель. Останавливают его только беременность и роды. Во время беременности врач не советовал ему иметь близость со мной. Он запомнил совет с первого раза. После родов муж сам установил тот срок, после которого можно опять пытаться зачать ребенка. Так ли часто он попадает в мою постель? Нет. Нечасто. Каждый год по ребенку! Нет, нечасто, – последние слова я повторила еле слышно. От одной мысли о муже меня начинало тошнить. – А ты не собираешься получить с помощью Френсис побольше наследников? Все время находишься здесь, в Гринвиче, при королеве. Жена проводит время в одиночестве.

– Не думаю, что она одинока, – проворчал Роберт. – Уверен, находятся и там ухажеры. Не только в Лондоне ценят женскую красоту. Ну и потом, у меня есть другие цели в жизни.

– Воевать? – Мечты о воинской славе не покидали Роберта.

– Да. Не вижу в этом ничего плохого. Елизавета привязана ко мне. Я могу добиться многого, пользуясь ее благосклонностью. Скоро я докажу свою преданность. Раскрою заговор против королевы, и она будет доверять мне безоговорочно.

– Какой заговор? – Мне стало страшно. Я не забывала о жестокости отца по отношению к врагам. Эта черта передалась и брату.

– Увидишь. Рано сейчас рассказывать подробности. Одно скажу: речь идет об угрозе жизни Ее Величества. Следует показать ей, кому доверять, а кому нет. Мы с графом Саутгемптоном раскроем глаза королеве на истинных врагов Англии.

– Ты уверен? – Сердце забилось быстрее: отчего-то я почувствовала угрозу не по отношению к королеве, а по отношению к Роберту.

– Вы с Дороти и матерью всегда во мне сомневались. Я вам докажу, чего стою, – Роберт вскочил со стула и бросился к выходу из комнаты.

* * *

Истина вскоре, действительно, раскрылась. Про заговор твердил весь двор. Правда, мало кто в него верил. Однако о том, что Роберт Эссекс и Генри Ризли оболгали и отправили на верную смерть невиновного, вслух говорить боялись.

В конце зимы в большом зале дворца в Гринвиче собралось множество придворных. Роберт стоял, гордо расправив плечи, впереди толпы. Он выделялся среди прочих ростом и крупной фигурой. На лице брата явно читалась презрительная усмешка. Королева все больше выделяла его, и Роберта задевало лишь одно: Елизавета упорно не доверяла ему важных государственных дел. В том числе она ни в какую не разрешала Роберту уезжать из Англии. Как и прежде, Роберта затмевал лорд Берли вместе со своим сыном.

Неожиданно разговоры стихли: в зал вошла королева. Придворные опустились на колени. Да, красавицей Ее Величество не назовешь. Я привыкла видеть напудренное лицо, поджатые губы, прищуренные глаза. Но Елизавету нельзя было воспринимать как неудачный портрет стареющей женщины. Она двигалась, говорила, смеялась – и впечатление начинало меняться. Молодые фавориты, окружавшие королеву, переставали казаться нелепым дополнением к образу Елизаветы.