Солнце скрылось в набежавших облаках, верхушки деревьев запели очень неприятную песню. Парень поежился и нырнул в шатер.

Хорошо путешествовал купец! С удобствами! Ложе из шкуры черного медведя, два светильника, тонкой работы плетеный дорожный сундучок, даже небольшое серебряное зеркало. Заглянув в него, Орешек узрел заросшую щетиной, искусанную комарами морду. М-да, в таком гриме хорошо играть пирата, злодея-мятежника... или разбойника, каковым он, кстати, и является. А ведь в театре его приучили следить за своей внешностью!

Вздохнув, парень продолжил осмотр. Рядом с ложем — аккуратно сложенная одежда. Господин уже изволил отойти ко сну, когда эти невоспитанные Людоеды его побеспокоили.

Шевельнулось сомнение: а купец ли то был? Торговцы — народ тертый, привыкший к неожиданностям. Они на ночь не раздеваются. И зеркала с собой не таскают.

Додумывал Орешек эту мысль, уже расстегивая свой пояс и ныряя в рубаху. Нежная, светлая, из льняного полотна, она тонко благоухала ландышами... Ой, не торговец ее носил! Может, владелец ближайшего замка решил развлечься охотой? Ну да, с двумя-то светильниками, с зеркалом?.. Нет, все-таки купец, изнеженный мальчик из богатого Рода, впервые отправившийся в дальнюю дорогу, не успевший набраться опыта — теперь уже и не наберется, бедняга. Но рубаха — это здорово! Даже солнцу и ветру Орешек стыдился показывать свою исполосованную спину.

Насвистывая, молодой разбойник натянул штаны, застегнул поверх рубахи серебряный пояс и с удовольствием взялся за сапоги — мягкие, высокие, с серебряными пряжками на подколенных ремнях.

Хорошая обувь была его слабостью. Орешек тщательно затянул ремни на икрах и притопнул, радуясь, что обувка пришлась впору.

— Там, где я воспитывался, — высокомерно сказал он, обращаясь к зеркалу, — босиком не ходили даже рабы!

Отражение ответило неприятной гримасой. Ну и рожа! Хорошо бы найти бритву...

Бритва отыскалась в плетеном сундучке с дорожными вещами. Там обнаружилась также серебряная фляжка с ароматным настоем трав, который освежил кожу и унял зуд от комариных укусов. Водя бритвой по щеке, Орешек весело прикидывал, что за все эти мелкие предметы роскоши можно в ближайшем городе — как бы он ни назывался — выручить неплохие деньги. А пропавшие товары — ну их к Хозяйке Зла! Возись с ними, ищи, кому сбыть... влипнешь, как в трясину... Не стоит зарываться. Одет он вполне прилично, еще бы меч добыть, а там можно осуществить давнюю мечту — податься в наемники. Боец он хороший, такого примет любой бродячий отряд...

Бритье подходило к концу, когда по шатру забарабанил частый крупный дождь. Вытерев бритву и бросив ее в сундучок, Орешек прямо в сапогах растянулся на роскошной черной шкуре. Надо было, конечно, перерыть шатер в поисках чего-нибудь съестного... но усталость навалилась, одурманила... Сейчас, сейчас, он только немножечко полежит...

Как вовремя подвернулась крыша над головой! Правильно говорят в Аршмире: «Даже невезение устает таскаться за человеком по пятам».

Говорят в Аршмире... в Аршмире...

Дремота склеила ресницы. Шум дождя превратился в шорох прибоя, в него вплелись крики чаек. Орешка окликнуло море — такое, каким его впервые увидел семнадцатилетний парнишка...

* * *

Вей-о-о! Веселый город Аршмир!

Орешек был потрясен и оглушен, словно крестьянин, впервые выбравшийся в город. А ведь он вырос в столице! Жизнь в Тайверане Великолепном казалась такой размеренной по сравнению с этим ураганом из ругани стражников, зазывных криков купцов, причитания нищих, протяжных воплей водоносов, перебранки бродяг, визга проституток, веселой переклички портовых грузчиков... А над всем этим — резкие голоса чаек, дерзких, жадных, вырывающих у людей еду из рук, растаскивающих улов из рыбачьих лодок. И запах — неистребимый, пропитывающий все запах рыбьей требухи, морской воды, гниющих водорослей...

Новый порт был сердцем и душой Города Волн, он дружески принял юношу в свои объятия. В горячую пору ни одна пара рук не была лишней. Пристань походила на развороченный муравейник. Товары сгружались с кораблей и переправлялись на склады, обступившие порт; там они вьючились на телеги и готовились к дороге в десятки городов и сотни деревень Великого Грайана и дальше — в сопредельные страны. Живыми ручьями бежали по сходням на берег люди с тюками на плечах. Работа находилась для каждого — правда, платили за нее медяки, а подчас случалось трудиться и за кормежку. Но глубокая миска каши с густой мясной подливой и горячая, тут же, на пристани испеченная лепешка вполне позволяли весело смотреть на жизнь. А здесь это было главным! Именно в Аршмире родилась пословица: «Удача бежит от кислой рожи». Любой аршмирец с детства привык загонять тоску в самые глухие уголки души и крест-накрест заколачивать ее там досками. Что бы ни стряслось — улыбайся! Подыхай — а смейся! Пропадай — а пой!..

Неожиданно Орешек понял, что ему нравится этот водоворот, кружащий торговцев, жуликов, грузчиков, нищих, матросов, ремесленников, шлюх, скупщиков краденого, бродячих актеров, шулеров, уличных гадальщиков... Самый легкомысленный, беспечный и жизнерадостный город Великого Грайана усыновил легкомысленного, беспечного и жизнерадостного паренька. Город Волн лепил душу юноши на свой образец, лепил грубовато и любовно...

Деньги, правда, у Орешка исчезли в день прибытия в город. Помимо прочего, Аршмир считался столицей воров...

Работа была не в тягость здоровому семнадцатилетнему парню. Он окреп, раздался в плечах, походка стала упругой и уверенной (попробуй-ка, побегай по мокрым пружинящим сходням с грузом на плечах!). Ночевал он вместе с другими грузчиками в порту, в бараке. Народ в ватаге подобрался буйный, часто вспыхивали потасовки. Пришлось научиться драться, а заодно и нож в руках держать. Один новый приятель, человек тертый и бывалый, обучил Орешка бросать нож в цель, а заметив у парнишки меткий глаз и твердую руку, показал, как перехватывать в воздухе летящий в лицо нож, — фокус, который мог удивить даже аршмирца. Орешек был в восторге, упражнялся, как сумасшедший, чуть не потерял ухо, но освоил трюк.

Тогда же встретил Орешек и первую свою любовь — смешливую, голосистую девчонку из Отребья. Она твердо знала, что замуж ей не идти (для брака нужно имя, а не кличка портовая!), а потому разбрасывала свою молодость горстями, как золотые монеты. Ее кожа, прохладная даже в жару, пахла морем, рыжие волосы вечно лезли ей в глаза, она отбрасывала их веселым дерзким жестом... Она терпеть не могла разговоров о любви, ее жадные, требовательные губы обрывали разглагольствования Орешка, а молодое, гибкое тело раскачивало парня в шальном любовном прибое, возносило к небесам...

Однажды она не пришла на свидание — исчезла, растворилась в кипящем котле Аршмира. Бедный юноша решил, что отныне всю жизнь будет безутешен. И он действительно грустил — дня два. А на третий сделал потрясающее открытие: оказывается, Рыжая — не единственная девчонка на свете!..

Так прошел Поворотный месяц, пробежал Звездопадный, прокатился Щедрый. А Серый месяц притащился с тяжелой ношей: он принес туманы и дожди, на подходе были зимние шторма. Лишь самые отчаянные капитаны рисковали еще выходить в море. Рейд опустел. Новый порт затих. Присмирели даже чайки, тоскливо бродили вдоль полосы прибоя, не обращая внимания на людей.