Вот в чем дело. Фиск собирался использовать Кейт как козырь в своей игре, чтобы причинить ему наибольшие страдания и уничтожить его. Гаррета чуть наизнанку не вывернуло при мысли о том, что кто-то может быть бессердечным настолько, чтобы так глумиться над женщиной, подобной Кейт. А еще он понимал, что такая невинная душа, как Кейт, никогда не поверит в возможность этого, тем более, если речь идет о ее обожаемом старшем брате. У него на скулах заходили желваки.

— В любом случае, даже если бы я захотела тебя освободить, я бы не смогла, потому что ключа у меня нет.

— А ты знаешь, где он?

— Нет. Вчера вечером я видела его у Уилли, а теперь… понятия не имею.

Он не мог просить ее о помощи. Если Фиск действительно задумал использовать родную сестру, чтобы ему отомстить, то одному Богу известно, что он уготовил для нее на случай, если она поможет ему бежать. Он не удивится, если это все часть извращенной игры Фиска: подтолкнуть Кейт к тому, чтобы она помогла ему сбежать, а потом использовать это как предлог, чтобы причинить ей — и в конечном счете ему — боль.

У Гаррета в груди все сжалось. Кажется, он наконец-то начинал понимать Фиска в его безумии. И все-таки есть одна вещь, которую Фиск не учел: он, Гаррет, не собирается подвергать Кейт риску.

— И даже если бы я нашла ключ и выпустила тебя… — В ее глазах мелькнула тоска. — Я боюсь, что ты убьешь моего брата. Ведь ты за этим прибыл в Кенилуорт?

Гаррет замер. Он просто не мог ей соврать. Черт подери!

— Да.

— Зачем тебе это?

— Твой брат очень плохой человек, — ответил Гаррет после долгой паузы.

— Он то же самое говорит о тебе.

Гаррет не ответил.

Кейт смотрела на свои руки, сложенные на коленях.

— Мы уже свыклись с мыслью, что он погиб при Ватерлоо. Если ты его убьешь и весь этот кошмар, повторится снова… моя мама… она просто не вынесет. — Она сжала руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. — В наших жилах течет одна кровь. Я не могу его предать.

— Я понимаю, Кейт. Правда.

Верность семье — это сила, более глубокая, нежели испытываемые чувства, и гораздо большая, чем инстинкты. Гаррет вспомнил всепоглощающий гнев, который охватил его, когда он в первый раз увидел Тристана после многолетней разлуки. Гаррет сперва решил, что тот оскорбляет Софи. Но даже тогда он не сумел убить кузена.

Кейт вздохнула:

— Я верю, что ты не убивал Уоррена, но ты приехал сюда, чтобы убить Уилли. Возможно, мой брат только защищает себя.

— Это не так.

— Тогда, прошу тебя, расскажи, что между вами произошло.

Гаррет выдохнул сквозь зубы:

— Он уверен, что я виновен в смерти вашего брата Уоррена. Он притворился моим лучшим другом, но единственное, чего он жаждал, — это отомстить.

— Каким образом?

Гаррет поперхнулся. Как объяснить ей, насколько страшный человек ее брат?

— Любым, каким ты только можешь себе представить.

— Но, Гаррет, Уоррен погиб так давно. Со времени битвы при Ватерлоо прошло уже восемь лет.

— Он увез меня в Бельгию и заставил семь лет жить там в нищете.

— Значит, не Олимп, — выдохнула она, — а Бельгия. Это все объясняет: и твои манеры, и акцент.

— Акцент? — удивился Гаррет.

— Ты говоришь не совсем как джентльмен из Лондона, хоть и очень похоже. — Кейт пожала плечами. — Наверное, семь лет на материке сыграли свою роль. — Она посмотрела ему в глаза. — Что ты имел в виду, говоря, что подверг свою семью опасности, доверившись Уилли?

— Когда после стольких лет я вернулся в Англию, то сделал его своим доверенным лицом. Я и не подозревал, что именно его стараниями оказался в Бельгии. — Гаррет вздохнул. — И он стрелял в мою жену.

Кейт вскочила на ноги и уставилась на него, не веря своим ушам:

— Уилли убил твою жену?

— Нет, не убил. Она едва не истекла кровью, но потом поправилась.

Она прижала руку к сердцу и прикрыла глаза.

— О, слава Богу! Я уж испугалась, что ты сейчас скажешь, что это Уилли ответственен за смерть твоей бедной жены.

— Ты веришь каждому моему слову, так, Кейт? — тихо спросил Гаррет.

Она долго молчала и смотрела ему в глаза.

— Да, — сказала она, в конце концов. — Я тебе доверяю. Вопреки всем доводам рассудка я тебе верю. Не могу объяснить, просто это так, и все. — Ее плечи поникли. — Я не знаю, что делать.

Гаррет встал, подошел к ней и осторожно провел пальцем по нежной щеке.

— Делай то, что он говорит.

Кейт слегка подалась вперед, навстречу его прикосновению.

— Уилли — мой брат, я не могу его предать. И тебя предать тоже не могу.

— Не можешь?

Она печально покачала головой:

— Ты слишком сильно мне нравишься, чтобы я осознанно причинила тебе вред.

— Я не хочу тебя в это впутывать, Кейт. Тебе лучше держаться подальше от меня.

— Не могу. Он приказал мне приходить к тебе.

— Попроси его отменить этот приказ. Скажи, что я слишком опасен. Что ты не хочешь меня больше видеть.

— Но я хочу!

— Нет, это опасно. Ты должна уйти и больше никогда не возвращаться.

— Вечно ты твердишь, что я должна тебя бросить.

— Потому что со мной тебе опасно.

Она склонила голову.

— Меня ждет хозяйка. Она… грустит. А Уилли… — она сглотнула, — сказал, что я должна быть там к девяти. — Она подняла голову, и глаза ее блеснули так же живо, как тогда, у пруда. — Но я еще вернусь сегодня.

Гаррета поразил тот факт, что Кейт, кажется, не знает, что Ребекка — его сестра. Почему Фиск не сообщил ей?

Сам Гаррет не видел причин рассказывать Кейт о том, что он герцог Колтон. Если она попытается через Ребекку вызвать Тристана на помощь… Нет. Они только подвергнутся еще большей опасности, а крови и так уже пролито достаточно.

В конечном счете, ему хотелось бы, чтобы Кейт и дальше считала его равным, ну, или почти равным. Узнав о его происхождении и титуле, она изменится. Отдалится от него. Со всеми всегда так: они кланяются, льстят и заискивают, но не открывают свой внутренний мир тем, кто выше их по происхождению. Ему потребовалось прожить среди простых людей семь лет, чтобы понять, что большинство из них, вне зависимости от положения в обществе, гораздо более человечны, чем он.

— Я не позволю им тебя забрать. — Кейт вложила свою в его.

— Что ты имеешь в виду?

— Уилли собирается вызвать власти из Лондона. Он сказал, что ты в розыске и тебя ждет виселица.