– За музыкой не будет слышно, о чем говорят вокруг.

– То есть ты подслушиваешь чужие разговоры?

– Я же не заставляю людей говорить о чем-то личном на публике.

– Гадко как-то, – пробормотала Миён.

Джихун пожал плечами:

– И это вся твоя благодарность?

– А за что тебя благодарить?

– Они перестали шептаться. Скучно перемывать кости, когда никто не слышит.

Миён так долго глядела на Джихуна, что ему стало неуютно.

– А ты, смотрю, все об этом знаешь.

– А тебе, смотрю, очень интересно, что я об этом знаю.

К остановке подъехал следующий автобус. Поджав губы, Миён вошла внутрь. Она заняла место в последнем ряду, и Джихун мигом подсел рядом. Девушка нахмурилась, но говорить ничего не стала.

– Почему ты даешь им себя обсуждать? – спросил ее Джихун. – Ты же с ними одной левой справишься.

– Сам бы их и заткнул.

– Но, если я подниму шум, они обратят внимание уже на меня, – Джихун поднял бровь. Похоже, у него с ней все-таки было нечто общее: обоим не хотелось, чтобы кто-то лез в их жизнь. Юноша решил поразмыслить над этим попозже.

– Спасибо.

Джихун еле расслышал эти тихие слова за шумом автобуса и разговорами других пассажиров.

– Что? – Парень наклонился к девушке.

– Повторять не стану, – отрезала Миён.

– Пожалуйста, – кивнул он ей. – Мне несложно. Я привык не привлекать ненужное внимание.

От внимательных черных глаз Миён хотелось где-нибудь спрятаться.

– Как ни странно, верю.

Джихун поежился под ее жалостливым взглядом. Чтобы снять напряжение в плечах, он как ни в чем не бывало закинул руку на спинку сиденья.

– И что ты обычно делаешь после уроков? – Джихун одарил Миён нахальной улыбкой – той самой, из-за которой на щеках у него расцветали ямочки.

Девушка не ответила, лишь зыркнула на его ладонь возле своего плеча. Джихун мигом убрал руку – оторвет еще, чего доброго.

– Вот я обычно езжу в компьютерный клуб, – продолжил парень. – Ты в «LOL»[68] не играешь?

Миён молча уставилась в окно. Но это Джихуна не остановило – наоборот, скорее раззадорило. Сможет ли он выбить из нее ответ?

– Мне нравится Ари, – Джихун фыркнул от смеха. – Если б ты играла, то поняла бы шутку. – Парень наклонился к девушке и театрально прошептал: – Она кумихо.

Миён перевела хмурый взгляд на Джихуна, а тот в ответ улыбнулся. Но она устояла под натиском его лучшего оружия. Улыбка парня дрогнула.

– Да ладно, ты что, совсем ничем не увлекаешься? Может, занимаешься спортом? Вяжешь? Проводишь чайные церемонии? Что ты делаешь, чтобы развеяться?

– Я подобным не занимаюсь.

– Почему?

– А тебе что?

Джихун пожал плечами.

– Потому что тебе, похоже, не помешал бы друг.

– Мне не нужны друзья, – пробормотала Миён.

– Всем нужны, – возразил Джихун.

Девушка одарила его недовольным взглядом.

– Ладно! Я смотрю телевизор, читаю, ем, – Миён стала загибать пальцы.

– Ага, значит, любишь дома время проводить.

– Люблю одна время проводить, – уточнила Миён и решительно отвернулась обратно к окну.

Джихун решил оставить последнее слово за ней. На этот раз. В конце концов, умный человек знает, когда отстать от спящего медведя. Или, точнее, от спящей лисицы.

* * *

Джихун помешал в тарелке кальби ччим[69] – толстые куски говядины и картошка в водовороте вязкого коричневого остро-сладкого соуса. Выловив из гущи жареный каштан, тут же уронил его обратно на морковку. Рядом, стуча хвостом по полу, сидела Дубу. При хальмони выпрашивать еду она бы не стала, но все равно надеялась на кусочек. Однако Джихун был так погружен в свои мысли, что даже не заметил ее.

Он украдкой взглянул на бабушку, потом уткнулся в тарелку. Наконец после третьего такого взгляда хальмони спросила:

– Ан Джихун, хватит смотреть на меня. Что ты натворил?

– Ничего. По крайней мере, в последнее время, – он усмехнулся.

– Я вот что среди грязных вещей нашла. – Хальмони достала ярко-желтый пуджок. – Его вообще-то надо при себе носить.

Джихун нахмурился. Ему вспомнилась ночь в лесу. Тот токкэби применил талисман против Миён. Парень медленно протянул руку и взял бумажку.

– Хальмони, а помнишь те сказки, которые ты мне в детстве рассказывала?

– Да? – Бабушка отложила палочки и сложила руки перед собой, обратив все внимание на внука.

– Почему кумихо считают злыми существами?

– Чего это ты о них вспомнил?

Хальмони откинулась назад, приготовившись к интересному разговору. Они сидели в гостиной, на полу перед низким столиком. Прямо за бабушкой стоял диван, на который она иногда облокачивалась. Джихун сидел напротив, скрестив ноги, и осторожно подбирал слова:

– Да просто интересно. Вспомнилась история с доброй лисицей, которая помогла монаху найти просветление. Мне интересно, почему они вдруг стали злыми.

– Все не так просто. – Хальмони включила нравоучительный тон. – Лисица – такое же животное, как ты и я. Она не выбирает между добром и злом, когда приходит в мир.

Джихун внимательно кивал. Хальмони всегда весьма витиевато излагала свои мысли, но он любил ее истории.

– Изначально, в ранних легендах, кумихо считали доброжелательными существами.

– А потом? – нетерпеливо допытывался Джихун.

– А потом люди по своему обыкновению нашли, кого винить во всех грехах, – горько ответила Хальмони. – Мужчины влюблялись в кумихо за красоту, но вместо того, чтобы признать собственные ошибки и измены, они возложили вину на кумихо. Один влюбился, второй – и вот уже все считают, что кумихо уводят мужей у жен. И кумихо считают злом, хотя они ни в чем не виноваты. А если все вокруг считают тебя злобной отщепенкой, волей-неволей начнешь вести себя соответствующе.

Джихун уткнулся мрачным взглядом в рис. Неужели Миён такая же? Она вроде не была уж очень плохой. В конце концов, она его спасла. Но он собственными глазами видел, как к девушке относятся окружающие, хотя она им ничего не сделала. Могут ли их грубые слова ожесточить ее и превратить в чудовище? Не превратили ли уже?

– А про печень? – поднял он глаза на бабушку. – Про печень истории откуда взялись?