— О, девочки пришли! — радостно воскликнул тот, что с рукой.

— Вы случайно не ко мне? — кокетливо поинтересовался мужик с ногой.

— А... кхм... где тут у вас с аппендицитом лежат? — приходя в себя, спросила я.

— Пашка, это к тебе, — разочарованно протянула «нога».

На кровати, стоящей возле окна, произо-шло шевеление, и на свет божий выползла бледная и абсолютно круглая физиономия.

— Вы ко мне? — физиономия разлепила пухлые губы и с удивлением перевела взгляд с меня на Люську.

— Братик, любимый! — я со стоном бросилась к Пашке. — Что же они с тобой сделали?!

— Аппендицит вырезали... — обалдел «братик».

— Какой ужас! Ты, наверное, поэтому и не узнал сестричку свою, Машку... — продолжала причитать я, подмигивая Павлу сразу обоими глазами.

— Узнал сестричку Машку...

Я очень обрадовалась, что Павел оказался правильным парнем — в меру понятливым и способным быстро разобраться в ситуации. Он чмокнул меня в щеку и поинтересовался, указывая глазами на Люську:

— А это наша мамочка?

Подруга зарделась.

— Нет же, Пашенька! Это наша вторая сестричка, Катька!

Павел здорово испугался, узнав о таком невероятном количестве новых родственников, но держался молодцом. В знак благодарности Люська вручила ему карамельку, завалившуюся недели три назад в дыру в кармане куртки.

Вся палата с интересом наблюдала за бесплатным цирковым представлением.

— Ты уже ходячий? — озабоченно спросила Люська-Катька.

Павел пожал плечами:

— Не знаю, не пробовал пока...

— Господи, ну, конечно же, ходячий, только ты сам об этом еще не знаешь! — бодро воскликнула я. — Вставай, брат!

«Брат» выпростал из-под одеяла обе ноги и, морщась и вполголоса матерясь, поднялся. Круглое лицо его при этом приобрело такое страдальческое выражение, что я прониклась сочувствием к больному и посоветовала:

— Накинь что-нибудь теплое, а то в коридоре холодно, как у пингвинов в Арктике!

Поддерживая Павла с обеих сторон, мы вывели его в коридор и бережно усадили на банкетку, стоявшую возле станы.

— Тебе Вася привет просил передать, — вспомнила Люська, усаживаясь рядом с Пашкой.

— Так вы от ребят? — обрадовался он. — Зачем же тогда весь этот карнавал?

— Нет, Паша, мы не от ребят, — покачала я головой. — Мы сами по себе. А весь этот, как ты выразился, карнавал лишь для того, чтобы, когда к тебе придут из прокуратуры (а они таки придут, можешь мне поверить!), ты оказался чист перед светлыми очами Вовки Ульянова. Что могут сказать твои соседи по палате? К Пашке, мол, сестренки приходили... Ну, а ты у нас парень умный, только подтвердишь... Да, кстати, Серегу уже посадили, ты в курсе?

Пашка в курсе не был. Его круглая физиономия неожиданно вытянулась и приобрела выражение обиженной лошади.

— 3-за ч-что? — пролепетал он.

— Твоего друга, — печально вздохнула Люська, — подозревают в убийстве Софьи Арнольдовны Либерман...

— Но... Серега... Он же... Она... Не может быть!

— Увы, — подтвердила я. — И нам бы хотелось, чтобы ты рассказал о друге...

Павел задумался. Мы с Люськой застыли со скорбными выражениями лиц, боясь спугнуть птицу удачи.

— Серега не убивал! — наконец решительно заявил Пашка. — Они с Соней были любовниками.

Моя нижняя челюсть медленно отвисла до колен, а я не потрудилась вернуть ее обратно. Примерно то же самое произошло и с Люськой.

По словам Пашки, Соня Либерман была очень неравнодушна к молодым крепким парням. В общем-то, учитывая возраст ее трех покойных мужей, это вполне понятно. Однако дамочка занялась настоящим коллекционированием мужских особей. Ей было неважно, кто перед ней: охранник или студент, сантехник или бизнесмен. Равнодушна была Соня и к «морде лица». Главное, чтобы кавалер мог продержаться в постели достаточно долго без помощи «Виагры». Когда все охранники были испробованы и изрядно надоели, Соня начала реальную охоту. Вечерами, примерно раз в неделю, она выезжала из дома. Иногда одна, иногда — в сопровождении кого-либо из ребят-охранников. Случалось, что ее избранник по нескольку недель жил в доме Сони. Потом он ей надоедал и исчезал в неизвестном направлении с карманами, оттянутыми неплохой суммой денег. В периоды холостячества Софья Арнольдовна отличалась особенной вздорностью характера и неуемной тягой к алкоголю. В такие дни охранники старались не попадаться ей на глаза.

Серега Осауленко начал работать у Сони примерно полгода назад.

— Короче, хозяйка на Серого сразу глаз положила, — продолжал Пашка. — Обогрела, приласкала... А что? Парень он видный, бывший спортсмен... Правда, с головой не все в порядке...

— Псих, что ли? — удивилась Люська.

— Сама ты псих, — обиделся за друга Павел. — В Чечне он воевал еще в первую войну. До сих пор по ночам или когда много выпьет «чехов» мочит.

Пашка глубоко вздохнул, ненадолго замолчал и продолжил:

— Так вот, Серега влюбился, как школьник. Сонечка то, Сонечка се...

— Но Соня намного старше, — напомнила я.

— И что? Любви, как ты помнишь, все возрасты покорны. Мы ему в один голос твердили, что дамочка — обыкновенная нимфоманка, что через пару-тройку недель она его бросит... А что толку? Я, говорит, ее люблю, а вы мне просто завидуете. Он ее и вправду любил, — тихо добавил Пашка.

— Поп тоже любил собаку, — проворчала я. — Может, Соня бросила твоего Серегу, вот он и решил... Тем более ты говоришь, у него с головой не все в порядке... А о дне гибели Сони что ты можешь сказать?

— Да все как обычно! Дежурство, обход... Правда... — Павел замялся.

— Что? — я напряглась.

— В наше прошлое дежурство к Соне мужик приезжал. Они здорово ругались.

— И ты, конечно, ничего не слышал, — предположила я.

— Мне не положено, я охранник, — опустил голову Пашка.

Я сразу сообразила, что кое-что ему все-таки известно, но в силу каких-то причин говорить об этом он не торопится.

— Пашенька, — как можно мягче обратилась я к парню, — я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь: Соню убили. До тех пор, пока настоящий убийца на свободе, Серега будет сидеть в тюрьме. Как ты думаешь, с его-то головой он там долго протянет?

— Но я действительно ничего не знаю! Если бы Соня заподозрила, что кто-то что-то услышал или увидел лишнее — моментом бы вышибла без выходного пособия! У нее как раз период безвременья начался.

— То есть? — не поняла я.

— А то и есть! С Серегой они расстались, а нового мужика она пока не приобрела...