– Слушаюсь, – ответил рыжеволосый констебль и поспешил обратно в дом.

Детектив сержант Миллер помолчал какое-то время. Он посмотрел на разрушенную часовню, на надгробия, на море, на скрипящий от старости кедр. И наконец произнес:

– Знаете, я слышал разные истории про этот дом. Но раньше никогда в нем не был.

– Какие истории? – поинтересовался я.

Он пожал плечами и глупо улыбнулся.

– О, ерунда… мой кузен говорил, что здесь водятся привидения.

– А… привидения. Да, я тоже слышал.

Он снял очки, сложил их и сунул в нагрудный карман.

– Просто хочу сказать вам, мистер, что не все мы тупые.

– Что, простите?

– Не все мы тупые, – повторил он. – Нам известны все эти истории про Фортифут-хаус, про странные звуки, вспышки света и пропавших детей. Но нельзя арестовать свет или шум. А что делать, если ребенок исчезает и не оставляет даже отпечатка ноги? На расследование убийства нам выделяется всего двадцать тысяч фунтов. Как только деньги кончаются, мы прекращаем поиски. На охоту за призраками нам не дадут ни пенса.

Я был поражен. Еще минуту назад он утверждал, что с Гарри произошел несчастный случай. А теперь допускает, что тот стал жертвой сверхъестественных сил. Раньше я никогда не слышал, чтобы полицейские так рассуждали.

– Вы связываете исчезновение детей с Фортифут-хаусом? – спросил я. – Правда?

– Да, правда. Гарри Мартин подавал множество жалоб. Два наших офицера даже присматривали за этим местом в свободное от службы время.

– И?

– Ничего. За последние три года полиция дважды обыскивала дом, сверху донизу. А если проверить полицейские записи за все послевоенное время, мы обыскивали его еще шесть или семь раз. Мы уже осматривали тот закуток под крышей. Там ничего нет. Во всяком случае, ничего достойного внимания. Ничего, на что можно нацепить ярлык, сунуть магистрату под нос и сказать: «Вот вам вещественное доказательство». Но это не значит, что мы сдались. Это не значит, что мы тупые, мистер. Это значит, что мы должны получить доказательства, прежде чем действовать.

Я медленно покачал головой.

– Вы верите в сверхъестественные силы? Вы это пытаетесь сказать мне?

Он многозначительно подмигнул мне:

– Почему нет?

– Вы же офицер полиции.

– Многие офицеры полиции становятся масонами, мистер. Они верят в Великого Архитектора Вселенной. Многие офицеры полиции – фундаменталисты. Верят в адские муки и Второе Пришествие. Я не масон и не фундаменталист, но я верю, что никогда не нужно спешить с выводами.

Я ничего не отвечал. Просто стоял под теплым ветерком и ждал, что он еще скажет.

– Если бы я полностью исключал сверхъестественное, – уверенным тоном произнес Миллер, – я не справлялся бы со своими обязанностями. По крайней мере в том что касается должностной инструкции, если вы понимаете, о чем я. Но хороший детектив не просто следует инструкции. Хороший детектив комбинирует факты, логику и дедукцию с фантазией и вдохновением.

– Что ж, – сказал я. – Я впечатлен.

Детектив сержант Миллер высморкался:

– Зря. Большая часть полицейских – это отморозки, идиоты, подлецы, хапуги и демагоги. Но иногда попадаются профессионалы. Попадаются один-два, у которых голова на плечах, а не кусок мяса. Хотя среди руководства таких нет.

– Поэтому вы и не можете пойти к начальству и изложить свою версию, что на Гарри Мартина напало нечто потустороннее?

Он горько усмехнулся:

– Мой шеф не верит даже в собственное отражение в зеркале.

– Интересно, а что бы вы сказали ему, если смогли? – Мне было любопытно, что Миллер думает об этом жутком случае на чердаке. Что Гарри и вправду зацепился за крюк и сорвал с себя кожу под действием собственного веса? Или что в пустом закутке под крышей притаилось нечто ужасное и очень рассерженное тем, что его потревожили?

– Я просто сказал бы ему, что произошедшее с мистером Мартином не было несчастным случаем в общепринятом смысле. И что это не было нападением в общепринятом смысле. Вот и все, – ответил Миллер.

– И не выдвинули бы никаких версий?

– Не на этом этапе, – уклончиво ответил он. – Это не пошло бы на пользу делу.

– А что насчет вашего коллеги? Детектива констебля Джонса, да? Вы поделитесь с ним своими соображениями?

Детектив сержант Миллер покачал головой.

– Детектив констебль Джонс способен понять лишь то, что может съесть, выпить или избить.

– То есть вы знаете, чего не происходило, но не знаете, что произошло.

Он еще раз посмотрел на меня своими бледными невыразительными глазами.

– Умный понимает с полуслова, мистер. Я вырос здесь. В Уитуэлле, если быть точным. На вашем месте я бы поостерегся этого дома. Когда мой кузен говорил, что здесь обитают привидения, это были не пустые слова.

– Думаете, Бурый Дженкин существует на самом деле?

– О… Не знаю насчет Бурого Дженкина. Но за эти годы с Фортифут-хаусом было связано столько необъяснимых инцидентов, что-то здесь точно должно быть не в порядке. Нет дыма без огня, если вы понимаете, о чем я.

– Что ж… – сказал я. – Спасибо за предупреждение.

В этот момент к нам подбежал констебль Джонс.

– Это был всего лишь несчастный случай, – сказал Миллер. – Очень неприятный несчастный случай, да. И очень необычный. Но это несчастный случай, не более того.

Он вытащил визитку и протянул мне:

– Можете звонить, если я вам понадоблюсь. На этой неделе я в дневную смену, на следующей – в ночную.

– Только что пришло сообщение из больницы, сержант, – выдохнул констебль Джонс. – Мистер Мартин скончался.

Сержант Миллер надел очки.

– Понятно. Очень жаль. Ушел еще один из старожилов.

– Хотите, чтобы я поговорил с миссис Мартин? – я чувствовал себя ужасно виноватым, что пустил Гарри на чердак.

– Нет, предоставьте это нам, – ответил Миллер. – Мы пошлем женщину-констебля. Они хорошо справляются с такого рода делами. Чай и сочувствие.

– Ладно. Я тогда…

– Будет расследование, – прервал меня на полуслове Миллер. – Вам, видимо, придется давать показания. Мы сообщим вам, когда вы понадобитесь.

– Ладно, – согласился я, угрюмо провожая их взглядом.

Когда они ушли, из дома появилась Лиз, неся две банки прохладного пива. На ней была черная футболка с глубоким вырезом и черные велосипедные шорты, голову она повязала белым шарфом. Мы сели рядышком на низкую садовую ограду и стали пить пиво.