не влезать в отношения. На одной из картинок была юная светленькая фейка с крылышками. Я даже улыбнулся, так она мне напомнила Лену со своими натянутыми носочками. Только пальчики у этой были чистенькие и здоровенькие, а у Лены пальцы балерины. В них нет ничего сексуального, но при мысли, сколько она работает, сколько страдает, внутри рождается желание быть к ней еще ближе, унять боль, что мучает ее ноги.

Отвлекает меня шум открываемой двери, и я, подскочив, тут же слышу скуление.

– Погоди, сейчас покормлю, – слышу ее голос, и меня пробирает. Хочется встряхнуть ее, потребовать, чтобы больше не уходила без предупреждения, чтобы перестала вести себя, как обиженная девочка, а приняла все как есть. Посмотрела правде в глаза.

– Где ты была?

– Ты сама приветливость и деликатность, – и тут я замечаю возле нее несколько бумажных пакетов, розовых и черных с золотистым теснением. Я точно знаю, что это за фирма. Нижнее белье, мелькает в каждой второй рекламе в сети. – Привет, во-первых, а во-вторых, ходила по магазинам.

– С утра?

– Ну конечно. С утра еще все спят, так что было свободно.

– И зачем тебе нижнее белье? – она меня раздражает. Особенно тем, что выглядит совершенством с этим пучком, без макияжа, в обычных кроссовках. А еще тем, что я знаю, какая грудь таится под спортивным костюмом.

– О, ты знаешь эту фирму. Покупал своим любовницам?

– Нет, просто знаю, – говорю, а она спокойно мимо проходит. Я руку выставляю и ловлю ее за локоть. – Если ты пыталась удивить меня нижним бельем, то не стоит, я все равно его с тебя сниму.

Она моргает пару раз, я чувствую, как она дрожит, как открываются ее пересохшие губы. Еще немного, и она сама потянется меня поцеловать, а я сразу отнесу ее в спальню, туда, где мы и должны были провести утро. Но Лена вдруг вытаскивает локоть и уходит, бросив:

– А при чем тут ты?

Я даже рот открываю от удивления, иду выяснить, что за чушь льется из ее рта, но она закрывает дверь перед моим носом.

– Лена!

Она тут же открывает и встает в позу.

– А что?

– Тебе напомнить, что ты вчера делала?

– Я все прекрасно помню, а еще я помню, что тебя, кроме секса, ничего не интересует. Я могла сглупить, но становиться твоим личным снимателем напряжения не собираюсь.

– Объясни, пожалуйста, а то у меня башка уже от тебя болит.

– Все просто. Или мы вместе, или нет. Или мы вместе по-настоящему, и ты получаешь доступ к моему телу, а я получаю доступ к твоему сердцу, или мы просто добрые соседи, пока я не найду другое жилье.

– Серьезно? Ты считаешь, что мы сможем просто быть добрыми соседями?

– Именно. И я сегодня иду на свидание с принцем, все как ты мне говорил.

– Это было до того…

– Или все, или ничего.

– Ты, малявка, будешь ставить мне ультиматумы? Я похожу на пёсика, который машет хвостиком, если ты ему показываешь кусок мяса? А как тебе мой ультиматум? Или секс, или ничего, и я больше слышать не хочу ни о каких твоих чувствах.

Лена кусает губу, сжимает маленькие кулачки.

– Ну вот и не услышишь. Иди трахай своих престарелых дам! – снова хлопает она дверью, а я совершенно по-детски ее пинаю.

– Ну и пойду! Только потом не плачь в подушку, поняла?!

– А ты не дрочи на меня!

– Вот и не буду! – блядь, зачем я это сказал, зачем вообще затеял очередной бессмысленный спор, который ни к чему не приведет. Я заперся у себя в кабинете, наорал на дизайнера, который сделал сиськи нарисованной нимфы слишком большими, а потом успокоился и решил снова набрать Рите. Вчера я лишь коротко написал, что не приду.

И тут я понимаю, что с момента ухода на работу и возвращения Лены сюда и суток не прошло, а глаз у меня уже дергается. Может, пора Давиду позвонить? Иначе я состарюсь раньше времени.

Через час я все-таки вышел из комнаты, потому что ныл желудок. Заглянул в холодильник и собрал себе сэндвич, на что-то большее не было сил. Сел за стол и стал жевать, запивая все чаем. Взглянул на дверь в комнату Лены, она была приоткрыта, а оттуда доносился девичий смех. И тут мелькнула попка, облаченная во что-то совершенно белое. Я уже ощутил, как шея стала болеть оттого, как повернута голова. Но мне хотелось увидеть все, а палиться не хотелось. Ну и что это на ней? Что за новый вид сексуального белья? Монашка. Рюшечки, кружева. Она все чаще мелькает в проеме, и я все сильнее наклоняюсь, чтобы не пропустить ни сантиметра кожи, чувствуя, как стремительно набухает член. И тут понимаю, что теряю равновесие и грохаюсь прямо на пол с довольно сильным шумом.

– Ты что тут устроил! – вбегает эта нимфа в своем неглиже. И оно вроде невинное – простое боди, идеально сидящее на ее теле, – но внутри все кипит от желания поскорее его коснуться. – Помощь не нужна?

– Нужна.

– Тебе больно? – моя милая добрая девочка. – Лед нужен?

– Лучше язык.

– Что? – она не успевает увернуться, как я хватаю ее за руку и тяну на себя.

– Твой язык лучшая помощь, потому что яйца сейчас взорвутся, как мне нравится эта милая штучка, – шепчу почти в губы, пальцами второй руки сжимая задницу, но тут же получаю увесистую пощечину, и Лена убегает с криком:

– Извращенец!

Тут не поспоришь, а как им не быть, когда она сама провоцирует. Она хлопает дверью, которую наверняка приоткрыла специально, а я собираю остатки недоеденного обеда и принимаю правила игры. Если, конечно, Лена сама понимает, что за игру затеяла.

И, естественно, новый раунд и новое белье, в котором она случайно бежит на кухню, чтобы выпить воды, прикрывая красоту лишь легким халатиком, а я больше не реагирую. Вообще не смотрю в ее сторону, но не ухожу из гостиной, чтобы не пропустить не единой сцены этого представления. Четыре смены белья, каждое из которых идеально сидело на ее тоненькой фигурке, и ноль реакции от меня. Даже представить не могу, как она бесится. А уже вечер, ей скоро на свидание уходить. Правда, с четырёх часов она из комнаты не выходила. А потом вышла. Я сначала даже захотел глаза протереть. Потом вскочил.

Накрашена. На ней шикарное почти в пол платье приятного розового цвета, а на голове красуется не гулька. Волосы распущенные, длинные, завитые с особым усердием. Мне хотелось спросить: «Кто эта дама?», – потому что от девчонки,