вслед, но я дверью хлопаю. Перепрыгиваю через заборчик и в сторону какой-то заправки иду, задыхаюсь от кома в груди. Козел, словно я не сообщение писала, а задницей крутила перед чужим парнем.

Уже через пару мгновений меня дергают. Кирилл разворачивает к себе. Я врезаюсь в него, хочу оттолкнуть, но он руками меня обнимает. Сжимает, держит, в губы сжатые рычит:

– Погорячился я, не ной. Да прекрати рыпаться!

– А ты прекрати вести себя, как мой папочка! Во всем!

– Я тебе что-то запрещаю?

– Общаться с другими?

– Ну знаешь, будь это реальное дружеское общение, я бы и слова не сказал, а тут провокация. Очень, очень глупя провокация, малыш. Но она не нужна, Лен, я же с тобой. Я хочу тебя все время так, что башню сносит, – врезается он в мой живот приличной твердостью, словно в доказательство. – На хрена нам эти игры? Давай я тоже телкам отвечать буду, как тебе такая игра?

Ну уж не-ет!

– Ну, может, ты и прав, – чувствую, как тело немеет, как желание захватывает, а обида отступает. – Наверное, это глупо было.

– Конечно глупо, малыш. Моя ты глупышка, – шепчет он мне в висок, а я для поцелуя губы подставляю, но он только виска касается. – Погнали домой. А то нам скоро сигналить начнут и требовать продолжения.

Я смеюсь ему в грудь и иду к машине, которая стоит на обочине на аварийке.

Из неё я пишу Игорю сообщение, что не смогу прийти к нему на день рождения и тем более общаться, потому что мой парень против. На следующем светофоре отправляю и показываю экран Кириллу, и он довольно хмыкает. Я тут же убираю номер Игоря в черный список и удаляю контакт, зная, что все это время Кирилл внимательно за мной наблюдает. Проверяет… А затем чувствую его руку в своих волосах и тут же приятную щекотку внутри живота. Кирилл массирует мне затылок, а я кусаю губу, сжимая бедра, между которых уже цунами намечается. С ним всегда так. Одно касание, и я уже на взводе. И я рада, что у нас это взаимно.

– Умница моя, – слышу шепот, сама тянусь к его щеке, целую. Лёгкая небритость его красивой челюсти только сильнее возбуждает. Но обычно он ругается, если я лезу к нему за рулем, когда дразню пальчиками.

Но сегодня, похоже, он в другом настроении. Или ссора так подействовала, потому что он тянет меня все ниже, мимо губ, к вздыбленной ширинке.

Я даже не пытаюсь противиться, его член как особое лакомство и возможность сделать Кирилла почти ручным.

Я расстёгиваю ширинку, достаю свой леденец из боксеров, каждый раз удивляясь его величине и тому, как он в меня помещается. Мягко касаюсь языком самого кончика, слизнув прозрачную капельку. Меня так заводит это, что я еложу задницей по сидению, а потом и вовсе встаю на колени.

И будь на машине не тонированные стекла, то каждый бы увидел мой торчащий в окне зад, по которому Кирилл несколько раз шлепает.

Но бояться мне нечего, так что я просто обхватываю губами всю головку, чуть сдавливая основание, провожу по стволу вниз-вверх несколько раз, втянув щеки и слыша гортанный рык где-то сверху.

– Блядь, малыш, как же охуенно чувствовать твой ротик.

Он чуть сдавливает волосы на затылке, нажимая, управляя амплитудой, с которой я продолжаю двигать головой, втягивая член все сильнее, чувствуя, как головка касается неба, как рвется в самое горло.

Он учит меня, а я пользуюсь этим и люблю доводить его до крайней точки, потому что потом он совершенно дикий, целует так, словно сожрать хочет. Но сегодня что-то меняется.

Кирилл не дает мне отдышаться, в какой-то момент нажимает сильно, вынуждая заглотить до самого горла, несколько раз толкнувшись бедрами так, что член болезненно проскальзывает все глубже.

Я дергаюсь, пытаюсь высвободиться, лью слезы, но он даже не пытается мне помочь, толкается снова и снова, практически совершая надо ртом насилие, словно доказывая, что-то, пока в горло не стреляет горячая струя, и чтобы не захлебнуться, я принимаюсь ее глотать.

Кирилл отпускает меня. Я откашливаюсь, смотрю на довольного Кирилла зло. Достаю из бардачка салфетки, чтобы протереть рот и стереть растекшуюся тушь…

– Это было грубо!

– Ну минет вообще дело не очень нежное, не дуйся, малыш. Не удержался.

– Не удержался он. Вот возьму и отлучу тебя от своего тела, посмотрим, как ты запоешь.

Он усмехается, снова коленку гладит, а я тут же по руке его бью. Иногда он просто невозможен. Почему он считает, что может поступать со мной, как ему вздумается?

– Малыш, угомонись, а. Все возмещу, как доедем, – сжимает он мое колено, а я пытаюсь обижаться, но у меня не выходит: он всегда говорит именно то, что я хочу услышать.

– Ничего мне не надо. И спать сегодня я буду у себя.

Он пожимает плечами, молчит, и очень долго мы едем по пробкам, не сказав друг другу ни слова. Но в какой-то момент я замечаю, что едем мы не к дому.

– Где мы?

– Магазин танцевальный. Тебе вроде нужны были новые наколенники и пуанты, твои совсем стерлись.

Я вздыхаю, чувствуя, как меня от благодарности распирает.

Я ведь даже не говорила, лишь упомянула об этом в разговоре с Ниной.

– Кирилл!! Я последнее время не могу до Майи дозвониться, а у меня деньги на карте закончились, представляешь! – кричу я, а он только хмурится.

– Давай в следующий раз, если у тебя заканчиваются деньги, ты просто придёшь и скажешь об этом.

– Точно? – шепчу я, обнимая его за шею, тянусь к губам, и он преспокойно меня целует.

– Точнее некуда, пошли, глупышка.

Глава 23. Кирилл

И все-таки врут те, кто говорят, что нервные клетки не восстанавливаются.

Мои уже вернулись на место. Стоило решить проблему с Леной, как я стал спокойнее, появилось чувство уверенности, что я смогу справиться со всем. Даже мой секретарь отметила, что я стал степеннее, а парни перестали дергаться при виде меня.

И я был бы доволен жизнью, трахался и работал, если бы не профессия Лены.

Каждый день я видел, как она занимается дома, как встает на самые цыпочки, чтобы что-то достать из верхнего шкафчика на кухне, или слышал темы, о которых она болтала с подружкой.

Мне не хотелось этого видеть, слышать. Мне не хотелось в этом дерьме участвовать, но сегодня пришлось пойти на уступку и сыграть заботливого мальчика, потому что был груб.

Потому что выбесила своей дебильной попыткой