Они прохаживались взад и вперед, и миссис Герет не давала Фледе, которая со смехом пыталась возражать, вставить хоть слово — чтобы пустая любезность не испортила темпераментно обрисованной ею картины. Она до небес возносила ее ум и долготерпение; потом сказала, что становится слишком темно и холодно и пора идти в дом пить чай. Притом сама же отчего-то медлила, словно хотела подольше тут задержаться, и сама вернулась к ультиматуму Оуэна, задав еще один-другой вопрос, в частности, действительно ли он, по Флединому впечатлению, считает, что она, миссис Герет, подчинится его требованиям.

— Мне кажется, он действительно считает, что, если я хорошенько постараюсь, то смогу вас уломать… — Едва промолвив эти слова, наша юная леди осеклась и, словно в ответ на пылкий жест своей старшей приятельницы несколькими минутами ранее, кинулась к ней с объятием.

— И вы обещали постараться — понятно. Об этом вы тоже запамятовали мне сказать, — добавила миссис Герет, когда они вновь двинулись с места. — Впрочем, с вами держи ухо востро, вы на что угодно способны!

Пока Фледа обдумывала, почему она и правда прибегла к умолчанию, теперь уже разоблаченному, ее спутница вдруг ошарашила ее вопросом, как будто совершенно к делу не относящимся, а по форме отдающим даже вульгарностью:

— Ну ладно, а какого дьявола они так тянут?

Фледа, поколебавшись, уточнила:

— Вы имеете в виду свадьбу?

— Ну ясно свадьбу, что ж еще!

Фледа ответила не сразу:

— Не имею ни малейшего понятия.

— Вы его не спросили?

— Помилуйте, как вы это себе представляете?

— Как представляю себе, что вы задали столь бестактный вопрос? Я бы задала — то есть на вашем месте; но я натура грубая, слава тебе Господи!

Фледе подумалось, что она и сама натура грубая — во всяком случае, ей очень скоро придется явить себя таковой; между тем миссис Герет с напором, который, по-видимому, только усилился, продолжала допытываться:

— Но день был же назначен! Какой? Уж не теперь ли?

— Совершенно не могу припомнить.

Это было вполне в духе столь противоречивого и яркого характера миссис Герет — вплоть до той минуты оставаться полностью и надменно равнодушной к сей подробности. Теперь, однако, у нее, очевидно, возник резон стремиться внести ясность. Она мысленно перепроверила себя и удивилась:

— Разве этот день не миновал уже? — И, вдруг остановившись, заявила: — Ей-богу, они не иначе как отложили это дело! — Поскольку Фледа никак не откликнулась, она резко спросила ее напрямик: — Так они отложили?

— Не имею ни малейшего понятия.

Миссис Герет снова смерила ее суровым взглядом:

— Разве он не сказал вам… так-таки ничегошеньки не сказал?

Фледа меж тем успела собраться с мыслями. Если сейчас она повторит его слова, это вовсе не сыграет на руку ее решительной клятве, данной себе самой; зато сыграет на руку ее недостойному — с кляпом во рту и повязкой на глазах — заветному чаянию. Она прекрасно могла рассчитать весь эффект, если рассказала бы миссис Герет, как из собственных уст потерявшего покой Оуэна услышала, что Мона согласна только на полную реституцию, а в противном случае даст ему от ворот поворот. Ее задача — добиться реституции, не выдав своей осведомленности. Единственный способ не выдать своей осведомленности — это вообще не говорить ни слова правды в этой связи; а единственный способ выполнить последнее условие — отвечать своей приятельнице так, как она секунду спустя и ответила:

— Он ничего мне не рассказывал, он этого предмета даже не касался.

— Совсем?

— Совсем.

Миссис Герет смотрела на Фледу и что-то в уме прикидывала.

— А вам, случайно, не известно, чего они дожидаются — может, когда вернутся вещи?

— Откуда мне знать? Я же у них не в конфидантках!

— Сдается мне, именно этого они и дожидаются — уж Мона во всяком случае. — Миссис Герет снова задумалась; и вдруг ее осенило: — Если я не уступлю, она, как пить дать, расторгнет помолвку!

— Не расторгнет, ни за что не расторгнет!

— Вы так уверены?

— Я не могу быть уверена, но таково мое убеждение.

— Вынесенное из разговора с ним?

Юная леди чуть замешкалась с ответом:

— Вынесенное из разговора с ним.

Миссис Герет, окинув ее напоследок долгим взглядом, недовольно отвернулась.

— Ужасно досадно, что вам не удалось выудить из него признание! Ну хорошо, идемте пить чай, — закончила она весьма сухо и не мешкая прошла в дом.

Тяжелое чувство, оставленное в ней сухим тоном собеседницы, который предвещал новые, пока неведомые осложнения, вынудило ее немного задержаться на террасе, прежде чем послушно последовать в дом за миссис Герет; да и нужно было перевести дух после столь отчаянного погружения в холод неискренности. Когда наконец она присоединилась к миссис Герет, та стояла перед зажженным камином в гостиной. Там же был накрыт чай, но хозяйка дома, обычно никому не передоверявшая почетную обязанность руководить чайной церемонией, на сей раз даже не шелохнулась. Для Фледы такое упущение было лишним свидетельством надвигающейся беды, и, чтобы скрыть свой страх, она тотчас же, не спросив разрешения, взяла хозяйскую обязанность на себя; ей немедленно указали на то, что не мешало бы поменьше суетиться и получше считать, сколько раз серебряный чайный совочек в ее руке совершает путь от чайницы к заварному чайнику.

— Не пять, милочка, — довольно и трех, как обычно! — произнесла миссис Герет все тем же сухим тоном, после чего в молчании наблюдала, как Фледа неловко исправляет свой промах. Пока чай заваривался, миссис Герет воспользовалась минутами ожидания и сказала: — Вы так и не просветили меня — каким, любопытно, образом вы намерены меня «уломать»?

— Уговорить вернуть все назад? — еще раз заглянув в чайничек, спросила Фледа с живостью, ей самой показавшейся наигранной. — Очень просто: поставить перед вами вопрос ребром; употребить все мое красноречие на то, чтобы убедить вас; вызвать у вас сожаление о том, что вы зашли так далеко, — осмелилась даже сказать она, — иначе, если коротко, искренне и прямо просить вас, напомнив вам, кстати, что я никогда еще ни о чем вас так не просила. О, конечно, вы постоянно осыпали меня милостями — бесконечными, бесценными! — воскликнула она. — Но все это шло от вашего собственного великодушного порыва. Сама же я ни разу, ни намеком не попросила у вас даже почтовой марки!

— Налейте мне чаю, — сказала миссис Герет. Секунду спустя, принимая от Фледы чашку, она ей ответила: — Да, марки вы у меня не просили.

— Вот видите, у меня есть неиспользованная возможность! — с улыбкой подхватила Фледа.

— То бишь, право надеяться, что я соглашусь — просто чтоб вам потрафить?