Я с нетерпением ждала обещанных подругой сюрпризов, надеясь, что положительные эмоции хоть немного меня согреют. Ведь радость всегда согревает изнутри.

Презентация книги должна была проходить в зале музыкальной школы — с ним я была знакома по прошлым деловым поездкам — красивая лепнина, люстры в стиле барокко…

— Ну же, загляни внутрь, прежде чем начнется церемония. Посмотри, как я украсила для тебя сцену. А потом я покажу тебе главный сюрприз, — загадочно добавила подруга, благодаря ей я никогда не уезжала из Котора без подарка, каждый раз увозила с собой несколько любопытных историй и букет местных трав, которые засушивала и добавляла в блюда. (Я люблю букеты, которые можно потом использовать в кулинарии, получить вкусовые ощущения после наслаждения эстетического. Даже мой букет невесты на второй свадьбе был изготовлен из ароматных трав. Запах был божественный. Он сохранился до сих пор. Этот букет я не позволила съесть. Разумеется, на свадьбе я бросила его сестре…)

О, я была приятно удивлена тем, как декорирована сцена. Одна трибуна для ораторов была обита бархатом, другая парчой, обе украшены ветками настоящего плюща; подсвечники с семью рожками; тяжелые резные кресла — сдержанная классика. Никаких подсвеченных фонтанчиков и икебаны из мертвых цветов!

Я подумала, что поездка начинается чудесно, несмотря на рев ветра, набиравшего силу к ночи.

В Которе я никогда не чувствовала себя уставшей. После нескольких часов пребывания здесь вся накопленная в Белграде и в других местах усталость улетучивалась. Появлялось ощущение, что смесь морского и горного воздуха бухты Бока промыла меня изнутри. В голове появлялась легкость, мысли становились ясными, почти прозрачными; все во мне, словно по щелчку, чудесным образом вставало на свои места.

«Надеюсь, за эти дни М. тоже сможет проветриться и избавиться от ненужных мыслей», — думала я в ожидании второго сюрприза от подруги.

Последние несколько месяцев муж изводил себя муками творения нового романа, рабочее название которого было «Треугольная комната». У него никак не получалось построить сюжет и композицию. Произведение становится увлекательным благодаря множеству вещей, в основном композиции, построению повествования, хотя сейчас, когда я смотрю на работу писателя не с академической точки зрения, то понимаю, что прежде всего это едва уловимая магия творения. Произведения — живые существа, гомункулы, созданные творцом. Муж решил на время оставить роман, хотя периодически возвращался к нему, проверяя температуру и степень выдержки… Это были лишь невыраженные вмешательства. Роман покоился в компьютере в невесомости, как нерожденный младенец в околоплодных водах…

— Итак! Второй подарок!

Я опешила, увидев перед собой Морской музей.

— Значит, ты все же нашла стол! — рассмеялась я.

— Нет, это нечто еще более потрясающее!

К нам вышла управляющая. Похоже, сюрприз будет чисто женским: неожиданным, смелым, уникальным, творческим…

— Дорогая Ясмина, — произнесла глава музея, — позвольте сделать вам необычный подарок от города Котора. К сожалению, вы сможете наслаждаться им всего один вечер, как в сказке, однако он представляет большую ценность. Вы можете выбрать любое украшение, выставленное в музее, и надеть его на презентацию книги. Украшение может оставаться с вами до утра. Всю ночь. Это исключительный жест, — продолжала женщина. — Мы надеемся, что он станет некоторым утешением, ведь вы так и не нашли стол из своего рассказа. Я хотела сказать… что, как управляющая музеем, хорошо понимаю желание человека материализовать мечту. Я работаю не только с материей, но и с духовной составляющей и понимаю, что такое баланс и дисбаланс. Разумеется, все будет зарегистрировано официально, — поспешила добавить она, выслушав мои сбивчивые слова благодарности. Я действительно находилась под большим впечатлением.

После того как я получила подарок, выданный мне музеем на один вечер, на меня навалились заботы. Я была озадачена расчетами. Я бы сказала, чисто женскими. Сколько у меня есть времени до начала церемонии, сколько займет выбор украшения, сколько их всего представлено в музее? Увидев четыре витрины, я испугалась.

«Бог мой, это почти так же сложно, как выбрать туфли в Италии», — подумала я, начиная паниковать. Сначала мне нравилась каждая пара, на которую падал взгляд, потом, когда я решалась на покупку, мне не нравилась ни одна, и в результате я покупала итальянские туфли в Белграде.

Хотите узнать, что я выбрала после просмотра изделий, ряд которых мне казался бесконечным? Колье, броши, кольца, булавки, серьги, пряжки… Мужские четки!

Только они, как мне показалось, могут на один вечер стать колье, которое мне подходило. Оно соответствовало ситуации, ведь и литературное произведение, бывает, трансформируется прямо на глазах. Итак, мужские четки XVII века с крупными золотыми бусинами стали моим ожерельем.

Презентация книги прошла идеально. Меня переполняло чувство благодарности городу, но я твердо решила, что чудеса, происходящие со мной здесь, должны прекратиться. Борей начал стихать, все интервью были закончены, ночь мы провели в относительном тепле, четки я вернула вовремя. Впереди у нас было еще два полных дня, чтобы погулять, наведаться на рынок, посмотреть фестивальные выступления, проходящие по всему городу в честь праздника, увидеть парад моряков и традиционный танец коло…

В воскресенье, в последний день нашего пребывания в Которе, подул ветер с юга. Полил дождь, напоминая о романе «Сто лет одиночества», дождь, который, кажется, не закончится никогда, он принес запахи влажности и предчувствие болезни, они переплелись с тревогой, постепенно охватывающей людей, землю и море. Капли воды с неба смешивались с соленой водой моря и, разносимые ветром, проникли даже в наш номер. Сырость поползла по стенам, проникла под одеяло, изменила вкус воды, наполнила печалью все живое и неживое вокруг.

Я думала о том, что мужской северный борей во сто крат приятнее, чем южный женский ветер.

«Почему мне суждено было испытать на себе влияние их обоих всего за несколько дней? — жалела я себя. — Почему я должна проводить последний вечер в давящей атмосфере, вызывающей в человеке суицидальные мысли и безысходность от невозможности найти причину, по которой он не должен резать себе вены?»

Я, например, была готова убить себя от одной мысли о предстоящем ужине в нашем социалистическом монстре.

Мы спустились вниз и обнаружили, что остались единственными постояльцами. После окончания празднеств, фестивалей, спортивных состязаний и шествий, парадов и прочих культурных мероприятий (как принято говорить) все гости города разъехались.

— Вовремя они смотались, — ворчала я, — как раз перед тем, как изменился ветер.

В ресторане был накрыт лишь один столик. Наш.

Все вокруг казалось теперь ненастоящим. Огромный зал с несколькими лампочками, выдержавшими нападки непогоды, блики от них падали на бока металлических ведер, рядом лежали грязные тряпки, которыми собирали воду, льющуюся с неба в заливе Бока; в этом здании, напоминающем о «потемкинских» деревнях, вода проникала в каждую щель — меж мраморных плит и досок хорошего дерева, которыми был облицован потолок. Наш одинокий стол с сальными столовыми приборами и пластиковыми ложечками для десерта ждал, когда на него поставят суп, жидкое картофельное пюре и подгорелый венский шницель.