Повернувшись в сторону кухни, М. прокричал на весь зал знаменитый вопрос, который можно часто услышать в детективных фильмах:

— Есть там кто-нибудь?

Его разнесшийся по пустому залу окрик выманил из кухни странного вида человека, лениво прошествовавшего в нашу сторону; он был не в форме официанта, а в обычной одежде, засаленной, как и приборы на столе. Перед собой он толкал пустую на первый взгляд сервировочную тележку. Я оглядела человека, совершенно не похожего на официанта, и спросила мужа:

— Что это за странный тип?

В ответ он лишь пожал плечами.

Человек встал у нашего столика, затерянного в полумраке зала, и задал, неприятно потирая руки, совсем не тот вопрос, который мы ожидали. Вместо привычного «Чего изволите?», он произнес:

— И как сегодня наш господин писатель?

М. выдержал удар и ответил ему в тон:

— Голоден!

Мое самолюбие было уязвлено. Этот тип не походил на человека, который любит читать, если вообще умеет, и все же… Не только мужчины бывают писателями.

— Вас немедленно обслужат! Суп, картофельное пюре и шницель сейчас подадут. А десерт, — он загадочно улыбнулся, — будет чуть позже.

Затем, к моему удивлению, он извлек с нижней полки тележки наш холодный суп, уже затянутый сверху пленкой, жидкое пюре и подгоревший шницель. (Шницель не просто подгорел, а подгорел в прогорклом масле. Уточняю подробности во избежание недопонимания.)

— Боже правый, что же это такое? — не выдержала я.

— Ничего удивительного. Теперь ты знаешь, что такое южный ветер в Которе. Прошу! — ответил М. и стал пытаться отрезать кусок мяса тупым ножом.

— А суп ты не хочешь? — спросила я, немного повеселев. — Скажи, на десерт нам подадут знаменитое средиземноморское яблоко или ореховое парфе? Ты не заметил, что еда в детском саду и ресторане с социалистическим укладом схожа? И все же что же с нашим десертом?

— Полагаю, они еще не решили, принести высохшее яблоко или парфе. Ничего загадочного.

— Я предпочитаю парфе! Я уже решила.

Через некоторое время опять появился наш неспешный «официант» и заявил:

— Знаете, у меня есть один любопытный ящик для письменных принадлежностей с секретными отделениями. Не желаете взглянуть? Он вам понравится.

— И где он? — с готовностью спросил М.

— Здесь, в кухне.

— Что ж, давай посмотрим.

— Принести вам сначала десерт или ящик?

— Ящик, — распорядился М.

— Тогда я принесу яблоки вместе с ящиком.

Он проскользнул в кухню, освещенную так ярко, как операционная, насколько мы могли видеть из нашего окутанного мраком уголка, и вскоре вернулся с тележкой. Нагнувшись к нижней полке, он подал нам ящик из розоватого дерева, отделанный латунью; следом появилась тарелка с двумя сморщенными яблоками.

Положив ящик на стол перед нами, он принялся, словно волшебник, разбирать его, открывая и закрывая бесчисленные отделения. Невозможно описать, на что это было похоже. В этом предмете была истинная суть самого Котора. Простой на первый взгляд, обычный прямоугольный ящик. Однако внутри скрыто множество уровней, изобретательно организованных отсеков, тайных уголков, секретных коробочек. Открывая их на каждом из трех уровней, можно изменить до неузнаваемости внутреннее пространство, размер и форму. Трансформации меняли кубатуру предмета, симметрия превращалась в асимметрию, ожидаемое оборачивалось сюрпризом. Не говоря уже об удивительном аромате настоящего дерева, витавшего в воздухе вместе с мельчайшей пылью…

— Меня зовут Гавро, живу тут неподалеку, на холме. Ящик этот принадлежал одной семье, Д., у меня есть еще их подсвечник, могу принести, если хотите… Я подумал, вы писатель, вдруг вас заинтересует ящик для всяких бумаг, а еще здесь есть потайное отделение для монет и другое для колец, я своими глазами его видел, там даже монеты лежали… Только вот не помню, как его открывать. — Гавро изо всех сил нахваливал товар. — Ящик плавал на корабле, в нем хранили много ценного, кто знает, чего он только не видел…

— Очень интересный предмет, — заметил М. — Но нам он не нужен!

Повисла тишина.

— Что, простите? — заикаясь, пролепетал Гавро. — Но ведь он должен быть у вас… вы ведь… пишете…

Несмотря на то что я была поражена ответом мужа, нанесенное моему достоинству оскорбление было сильнее, ведь, говоря «вы», Гавро имел в виду только особь мужского пола, а не нас обоих. И мой муж никак на это не отреагировал.

— Вот так, он нам не нужен, — повторил М.

— Может, посмотрите на подсвечник? — Бедняга Гавро не сдавался.

— Доброго вечера!

Я готова была расплакаться.

Быстро, словно кубик Рубика, Гавро сложил ящик и удалился.

Перед нами остались лишь сморщенные яблоки.

Я ничего не могла понять. Голова шла кругом, но я молчала, не произнесла ни звука. Бог мой, меня даже стало трясти. Невозможно поверить! Старинный ящик, с неповторимым духом, с отделением для чернильницы и гусиных перьев, наклонной крышкой для письма, с неисчислимым, как мне показалось, количеством секретных отсеков для всяких безделушек, затейливый, таинственный, безупречный по пропорциям, разборный. Идеальный по форме, словно древняя пирамида. Ящик из Котора — настоящее чудо! Упавший с неба, переживший кораблекрушение, штормы, переходивший из рук в руки, попавший, наконец, к нам и вот: «Он нам не нужен!»

Он должен быть нашим, по божественной, высшей справедливости попавший к писателям, если нам суждено идти этим путем… Роскошный подарок от Бока-Которской бухты. Невозможно представить, что я не смогу держать его в руках.

К номер мы вернулись в молчании, неожиданно ощутив усталость каждой косточкой, каждой клеточкой тела… Снаружи бушевала буря, сломанная балконная дверь была открыта, несмотря на то, что, уходя, мы подперли ее стулом, шторы плясали в воздухе, словно две мокрых змеи… Постельные принадлежности впитали сырость и теперь выглядели как мокрые крабы…

Началась ночь бесконечных уговоров. Дуэль литераторов и супругов.

ОНА. Почему, скажи на милость, ты так ответил?

ОН. Это же ловушка!

ОНА. О, какая ловушка, ты видишь, с нами опять происходит то же самое…

ОН. Что бы ни случилось, мы не можем увезти ящик из Котора. Кто угодно, но не мы…

ОНА. А как же «историческая» справедливость?.. Этот тип продаст ящик кому-то другому, и он останется в Которе. А ведь должен принадлежать нам согласно переходящему праву собственности, он заменил бы «мой» стол из Котора, я могу назвать еще тысячу причин, по которым он должен стать нашим. О, мой бог… Почему же так сложно понять…

ОН. О, я отлично понимаю, и ты это знаешь. Я понимаю все лучше тебя, именно поэтому ящик не должен стать нашим…