А тот упёрся, ни в какую.

— Нова жена сыну мачеха. Да и годами я уж не молод.

И то сказать, в этом возрасте многие внуков нянчат, а у него сынок только народился. Годка три-четыре быстро отстучали. Сынишка подрос, Карачуй его везде с собой таскал. И на пашню, и на покос, а иной раз и в тайгу. Так ещё лет пять прошло. И всё бы ничего, но росточком не удался сынок, больно мал, зато смышлён не по годам, на язык бойкий и смелости, хоть отбавляй! Споначалу его погодки чурались, за недотёпу держали, задирали иной раз, посмеивались. А мальчишечка не из пужливых оказался. Отпор один разок дал, потом ещё. Зауважали, прозывать стали Бойка — так и закрепилось за ним.

Карачуй покос держал у реки, на излучине. В аккурат над обрывом, где омут. Чуть ниже по течению брод имелся. Подходяще — отмахал косой и к реке, есть, где окунуться, усталость снять. Бойка с малолетства изучил эти места вдоль и поперёк. Отец-то косит, а он по округе валандается[104]. И набрёл он как-то на пещерку. Её сразу и не углядишь, вход корнями старой сосны прикрыт, и добираться несподручно — узенький карниз туда ведёт. Шагов четыре-шесть всего, но их пройти надо, а поскольку высоко, то не больно ладно! Взрослый бы тут и не пролез, а мальчишечка сумел. Облюбовал он находку и частенько туда наведывался. Отец иной раз шумнёт ему, он в ответ голос подаст, слышу, мол, рядом я. Так и жили.

В очередной раз сунулся мальчонка к любимому месту и почуял запах волчий. Застыл на тропке каменной, прижался к стеночке, не дыхнёт. Смотрит, из дыры показался волчонок маленький, совсем несмышлёныш.

Потыкался и едва не свалился вниз, Бойка успел ухватить его за шкирку. Прижал комочек серый к груди, а тот попискивает, возится. Тут и мамаша выглянула. Впилась жёлтым глазом, не смигнёт, и зубы скалит злобно, порыкивает. И что делать? Разозлился Бойка, да и в ответ зарычал и глаза выпучил. Зверь примолк, человека разглядывает, а мальчишечка чует, не удержаться ему долго на месте, сорваться вниз может. Стал помаленьку двигаться к пещерке. Волчица попятилась, он осторожно волчонка внутрь пропихнул, сам влез и на пол упал. Руки, ноги от усталости трясутся. Лежит и думу думает, как отсюда выбираться будет. Прислушался, вроде тихо стало. Голову поднял, никого не видать. Пещерка просторная, хоть и невелика, но спрятаться негде. Глядь, у дальней стеночки земли свежей комья. Подошёл ближе, а там нора, недавно вырытая. Скумекал парнишечка, что эта нора наверх ведёт. Видать волки выкопали. Отдохнул малость Бойка да выбрался назад. А поверху стал присматриваться, выход волчий искать. И углядел-таки! в двадцати шагах от обрыва бурелом виднелся. А под ним высветился любопытный глаз волчонка.

С той поры мальчонка стал пропадать у этого места. Потихоньку снесёт еды, со зверем маленьким делится и волчице бросит. Он быстро смекнул, что не всё ладно с мамашей нового дружка. Углядел на правой задней лапе рану. Видать, уходила от погони и сумела спасти только одного детёныша. Ну, ходить-то ходит, да плохо. Кормёжку добывать не может. Призадумался Бойка, как помочь зверью, да и подошёл к отцу спросить. Тот сходил к бурелому, глянул и молвит:

— Плохо дело, погибнет волчица и волчонку не жить. Поздновато она завела семью.

Потом добавил:

— Беги к роднику. У дерева, где пчёлки роятся, покликай Медовую Бороду, поспрашай помощи. Тебе, может, и не откажет.

Отец-то много чего о лесных жителях сказывал, да не велел шибко о том с другими делиться. Не любит лесной народ суету попусту. Ну, побежал Бойка к роднику. Руки окунул, лицо обрызгал, поклонился в пояс и молвит:

— Дедушко, помоги, загибнет волчица почём зря и волчонок с нею.

В ответ тишина. Он опять омовение совершил, до земли поклоны отбил, просьбу высказал. Молчит Медовая Борода, не кажется мальчонке. Тут Бойка осердился, ногой топнул и в крик:

— Ты почто старик молчишь? Али вовсе тебе не жаль зверину? Неужто трудно помочь? Зазря, видать, люди говорят, что ты хранитель леса!

Позади смешок раздался и кашель. Оглянулся парнишечка, а там старичок с него росточком, на голове шляпа соломенная с полями, борода до земли, а в ней, слышь-ка, пчёлки шебаршатся. Глаза у дедка прищурены, со строгйнкой смотрит.

— Чего шумишь? — спрашивает. — Чего надобно?

Оробел малость Бойка, но не смолчал.

— На поклон пришёл к тебе, Медовая Борода. Помоги, сделай милость.

— Знаю-знаю твою печаль, Бойка, — продолжает хранитель и бороду оглаживает, — помочь помогу, но и тебе потрудиться потребно. Дам тебе лекарство, медку лесного, но его смешать надобно с твоей кровью. Выдюжишь?

— Знамо дело! — не раздумывая, выпалил мальчишка.

Дедко кивнул и поворотился к дереву. В нём дупло открылось, а там туесок с мёдом. Старик его на пенёк поставил, в бороде пошарил, кивнул парнишке. Тот руку протянул, дед осокой полоснул. Бойка ничего, токмо вздрогнул разок. Капельки крови смешались с мёдом, лекарство запузырйлось, вздыбилось и унялось.

— Вот и всё, — улыбнулся Медовая Борода. — Намажь рану волчицы, потом рукой зачерпни и дай полизать ей и волчонку.

Бойка схватил туес да бёгом назад, и поблагодарить забыл второпях. Прибежать прибежал, а как подступиться к волчице не знает. Выманил всё ж таки волчонка, дал ему облизать себя, повозился с ним, а после потихоньку стал к волчице двигаться. Та в логово, Бойка за ней, исхитрился, мазнул по ране мёдом. Взвыла мать волчья. Оно понятно, боль неминучая. Кинулась волчица на парнишечку и цапнула за руку. Тот ничего, стерпел, токмо ойкнул. Тут же рану мёдом замазал, она на глазах затянулась. Смотрит, и у зверя рана коркой подёрнулась. Он и молвит голосом негромким:

— Что ж ты супротивишься, волча? Али не видишь, с добром я к тебе.

Только вместо голоса человеческого из горла рык вышел. Помотал головой Бойка и вновь пытается говорить, но не речь человечья льётся, а рычание да поскуливание волчье. Глядь, а волчица ластится к нему. Он, не мешкая, на рану вновь наложил мёд, опосля пальцы окунул и дал слизать зверине. В попятную вылез из норы, волчонка с руки накормил лекарством, да и рухнул наземь, лишился силы напрочь. Очухался от того, что отец водой в лицо брызгает и смотрит озабоченно.

— Ты как, сынок? Получше?

— Что это со мной, тятя, случилось?

— Задохся[105] малость в норе, верно. Как ты там извернулся-то? Я уж копать приноравливался.