– А номер на зеркале? Как его объяснить?

– Может, он вообще не связан с убийством? К примеру, мадам Рошар сама его написала, чтобы не забыть что-то важное.

– А листок возле тела ее мужа?

– Так ведь он исчез – наверное, ветром унесло. Какая разница?

И он безмятежно улыбнулся в ответ на взгляд Анри, полный немой ярости.

– Если не хочешь вести дело, я вообще могу его забрать и передать Птимону. Тебе же будет проще.

При мысли о том, что этот лощеный злобный тип будет ходить к Амалии Корф и допрашивать ее, да еще, может, постарается исполнить желание префекта и повесит убийства на кого-нибудь из русских беженцев, Анри почувствовал сердцебиение.

– Не нужно… Я думаю, вариант с облавой вполне подойдет.

Комиссар важно кивнул.

– Заурядное убийство с целью ограбления, и ни к чему тут огород городить, – подытожил Оливьери, поднимаясь с места. – Я очень рад, что мы нашли общий язык, – добавил он, протягивая руку Анри.

И, презирая себя, инспектор все же пожал протянутую руку, пропахшую рыбой, которую он ненавидел.

* * *

Покачивая в пальцах бокал, человек, на полке у которого жили бумажные человечки, сидел и слушал старую пластинку, которая крутилась на патефоне.

На улице дождь со снегом

Идут третий час подряд,

Укрывшись старым пледом,

Дремлет старый пират.

Снятся ему ураганы,

Снится девятый вал,

Команды кричат капитаны,

Идут корабли в Порт-Ройял.

Сегодня на рассвете

Тонули в пучине морской

Купцы, их жены и дети —

Жесток абордажный бой.

Дележ добычи закончен,

Золотом трюмы полны,

В старых дубовых бочках

Вино из далекой страны…

Над морем дождь со снегом

Идут третий час подряд…

Тонут пиратские бриги,

Стонет во сне пират.

Какой великолепный голос, подумал человек. Какое богатство интонаций… Самые простые слова произносятся так, что каждая строка западает в память, каждое слово доходит до потаенного донышка души. И из-за какого-то мерзавца… подлеца… ничтожества…

Но он найдет убийцу Лили Понс. Найдет, будьте благонадежны. А если понадобится, перебьет всех, кто находился тогда в замке… Хоть один из них да окажется тем, который ему нужен.

А пока… За кого ему пока приняться?

Есть, к примеру, Андре Делотр. Было ли ему выгодно убийство Лили? Конечно, было. И его братцу, увлекающемуся искусством, тоже.

Или взять Антуана Лами. О-хо-хо, до чего скверная репутация у этого господина. И ведь нельзя сказать, что сам он лучше своей репутации…

Человек поднялся с места и, поставив на стол бокал, бережно снял пластинку с патефона.

– Кажется, пора отправить очередное послание, – сказал он себе.

Фотография Лили Понс, снятой в блестящем платье, с эгретом в темных волосах, томно улыбалась ему со стены.

– Это дело, – сказала Амалия на следующее утро, – может обернуться большими неприятностями.

– Для нас? – быстро спросила Ксения.

– Нет. Но для моих помощников – почти наверняка. Честно говоря, я почти жалею, что подала им мысль начать расследование. С другой стороны…

– Ты просто сделала то, что должна была сделать, мама.

– Так или иначе, – Амалия поморщилась, – я уже подала объявление в газеты. Не исключено, что оно поможет кое-что прояснить… а может быть, и нет. Но попытаться стоит.

– Что за объявление? – заинтересовалась Ксения.

– О том, что Мари Флато в Ницце ждет небольшое наследство от дальнего родственника. Если она вдруг объявится, немедленно зови меня. Я назвала в объявлении наш адрес.

– Флато – та, которая была горничной в замке Поршер? Думаешь, ей что-то известно?

– Не знаю, но сама посуди: из прислуги в живых остались только горничная и садовник, непосредственно с господами не связанный. Он описал присутствовавших в замке, так сказать, издали. А чтобы увидеть их вблизи, мне нужно знать, что о них думала горничная. Понимаешь, слуги на самом деле все примечают, и они всегда чуть-чуть критично настроены по отношению к господам. Для расследования это может быть как раз то, что нужно.

– А остальные свидетели? Ты не будешь их расспрашивать?

– О-о, – протянула Амалия, и ее глаза зажглись золотом, – только представь, как я заявлюсь в бюро Андре Делотра и с порога огорошу его вопросом: «Скажите, месье, это случаем не вы проломили голову Лили Понс?»

– Мама!

– Что мама? Что бы я у него ни спросила, даже подробности о каких-нибудь акциях, суть вопроса все равно останется той же. Кто убил Лили Понс? И не надо строить иллюзий, что он не поймет, о чем идет речь.

– Но ты ведь не оставишь это дело? – спросила Ксения почти с мольбой, которая была совершенно для нее непривычна.

– Я вижу, тебя заинтересовала эта история… Куда подевалась соль?

– Вот, возьми. – Ксения покусала губы, но потом решилась: – Я считаю, что эти люди поступили подло. Они веселились у Лили Понс в гостях, а потом предали ее… И стали соучастниками убийцы, которого покрывали. По-моему, они все обыкновенные мерзавцы.

– Думаю, все будет не так драматично, – спокойно ответила Амалия. Она отставила тарелку и стала рассматривать фото, которые для нее сделал Габриэль. – Большинство из них, вероятно, окажутся обычными людьми. Может быть, малодушными, может быть, эгоистами…

– Ты так спокойно говоришь об умышленном убийстве?

– А я пока не знаю, насколько оно умышленное, – парировала Амалия. – Из рассказа Габриэля вроде бы следует, что общество проводило время весело и безмятежно. Замок стоит в живописном месте…

– Это кто? – спросила Ксения, поглядывая на фото, где были запечатлены Эрве и Бланш.

– Нынешний владелец замка и его сестра. Так вот, я говорила о настроении гостей. Оно пока никак не вяжется с убийством, которое произошло среди сочельника. Поэтому у меня возникают разные вопросы, и я вовсе не уверена, что получу на них правдивые ответы. Пока я хочу выяснить, что представляла собой сама Лили Понс. Кстати, почему я больше не вижу у нас Еву Ларжильер?

– Кого? – изумилась Ксения.

– Это одна из монахинь, которая ходит сюда ухаживать за больными. Сестра Ева, она же бывшая актриса Ева Ларжильер. Она уже помогла мне в другом деле[3], и я хочу расспросить ее о Лили Понс. Не знаешь, где она сейчас?