Анну Леопольдовну и герцога Брауншвейг-Люксембургского Антона-Ульриха Елизавета отправила в ссылку в Холмогоры, приказав содержать семейство в строгой изоляции. Но самой ужасной была судьба коронованного ребенка. В возрасте четырех лет его отделили от семьи и содержали в полном одиночном заключении, разрешив общаться только с приставленным к нему майором Миллером. Несмотря на запрет чему-либо обучать мальчика, Миллер все же научил его читать и впоследствии Иоанну было позволено иметь при себе Библию.

Печати его недолгого царствования переделывались, монета переливалась, деловые бумаги с именем императора Иоанна предписано было собирать и высылать в Сенат.

В начале 1756 года Иоанна перевезли из Холмогор в Шлиссельбург, причем сам комендант крепости не должен был знать, кто содержится в ней под именем «известного арестанта». Видеть Иоанна могли и знали его имя только три офицера, стерегшей его команды. Обращались с ним ужасно, инструкция, данная тюремщикам графом Шуваловым, предписывала: «Если арестант станет чинить какие непорядки или вам противности или же что станет говорить непристойное, то сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить по вашему усмотрению палкой и плетью». К началу 1760 годов несчастный Иоанн уже повредился в рассудке, однако не забывал о своем происхождении и называл себя государем.

Многие придворные, искренне сочувствовавшие узникам, убеждали Екатерину предоставить Брауншвейгскому семейству свободу или даже объявить Иоанна наследником престола, на случай если слабый здоровьем Павел не доживет до взрослого возраста. Екатерина внимательно слушала эти уговоры, раздумывала, но никакого ответа не давала. Одно время она даже помышляла о браке с несчастным Иоанном Антоновичем, ведь этот брак укрепил бы ее права на престол. Поэтому Екатерина встретилась с узником, беседовала с ним… Увы, встреча эта произвела на Екатерину тягостное впечатление. Она убедилась, что Иоанн непоправимо искалечен. Низложенный император был совершенно неразвит умственно, не образован, он плохо владел собой, не мог общаться с людьми, так как до сих пор он видел только стражей и усвоил их грубую речь и манеры. Искренне сострадая узнику, Екатерина пыталась уговорить его постричься в монахи, но это не удалось. Иоанн упорно твердил, что он – законный император, хотя вряд ли понимал значение этого слова. А между тем он представлял опасность!

Мирович и не только

Не прошло и года с момента коронации Екатерины II, как поступил донос, что два офицера интересуются, в какой тюрьме содержится бывший император Иван VI. Это были поручик Ингерманландского полка Семен Гурьев и поручик Измайловского полка Петр Хрущев. Обоих незамедлительно арестовали, судили и приговорили к смертной казни четвертованием. Екатерина II заменила казнь ссылкой на Камчатку. [13]

В 1764 году в Шлиссельбурге нес службу двадцатипятилетний подпоручик смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович. Он был очень недоволен тем, что Екатерина отказала ему в возврате наследственных владений, отнятых в казну еще при Петре I, после того как предок Мировича участвовал в заговоре Мазепы. Узнав, что «известный арестант» на самом деле свергнутый император Иоанн Антонович, Мирович склонил на свою сторону часть гарнизона, навел на крепость пушку и потребовал освободить «государя». В соответствии с инструкцией, данной еще Петром III, стражники закололи узника и только затем отдали его тело Мировичу, со словами, что теперь он волен делать со своим императором все, что пожелает. Мирович преклонил перед убитым колена, поцеловал мертвую руку, а затем сдался.

На следствии он утверждал, что сообщников у него не было, и искренне жалел солдат и капралов, которых втянул в свою авантюру. Однако знавшие его полагали, что поручик был слишком простоватым, бесхитростным и недалеким человеком, чтобы самостоятельно замыслить подобное дело. Существуют вполне обоснованные предположения, что заговор Мировича был спровоцирован кем-то из агентов Екатерины. Соучастницей подозревали княгиню Дашкову.

Приговорили Мировича к колесованию, которое императрица заменила на отсечение головы.

С тех пор ни одному из возможных наследников престола не давали ранее популярного имени «Иоанн». Брауншвейгское семейство свободы не получило. Герцог Антон-Ульрих умер в Холмогорах в 1774 году, его дети были освобождены лишь в 1780 году.

Каково это – царствовать?

Екатерина начала править в возрасте тридцати трех лет. Она была уже далеко не юна, но все еще молода и полна энергии. Но было бы неверно думать, что, заняв трон, Екатерина обрела власть менять все по своему усмотрению. Вовсе нет. Положение ее поначалу было весьма непрочным и ей по-прежнему приходилось заискивать перед своим окружением. В разговорах с французским посланником де Бретейлем, которого она выделяла между прочими, Екатерина пожаловалась, что «отнюдь не может почитать себя счастливой и ей приходится иметь дело с людьми, которых ничем нельзя ублаговолить».

Она понимала, что даже при всех приложенных ею стараниях, понадобиться несколько лет, чтобы подданные к ней привыкли и позабыли о том, что никаких законных прав на престол у нее нет.

Напоминания об этом Екатерине очень не нравились! Так, когда в 1766 году вышла поэма «Тилемахида» – труд всей жизни поэта Тредиаковского, одна из изложенных в ней историй вызвала у Екатерины гнев. Тредиаковский повествовал, как наложница Астарвея погубила царя Пигмалиона, чтобы самой занять его престол. «В теле прелестном она имела разум прекрасный», «ум, однако, скрывал худую чувственность хитро». В отличие от Екатерины, Астарвее не удалось завладеть троном, и толпа поволокла ее про грязи «за космыни» в мрачную темницу, где она покончила с собой. Аналогия была слишком явной!

Конечно, Екатерина не стала подвергать престарелого поэта открытым репрессиям, но принялась всячески его поэму высмеивать, выставляя автора бездарем. Она даже установила шуточное наказание за легкую вину: выпить стакан холодной воды и прочесть из «Тилемахиды» страницу, а за важнейшую выучить из оной шесть строк.

Екатерина оставила нам мемуары, в которых изобразила себе невероятной умницей, которая приняла власть в стране, где царила вопиющая безалаберность, и постепенно привела дела в порядок. Она так характеризовала состояние России в начале своего царствования: «Финансы были истощены. Армия не получала жалованья за 3 месяца. Торговля находилась в упадке, ибо многие ее отрасли были отданы в монополию. Не было правильной системы в государственном хозяйстве. Военное ведомство было погружено в долги; морское едва держалось, находясь в крайнем пренебрежении… Правосудие продавалось с торгу, и законами руководствовались только в тех случаях, когда они благоприятствовали лицу сильному».

Но нельзя забывать, что мемуары эти писались с целью самореабилитации, самовозвеличивания. На деле мрачная характеристика не соответствовала действительности: за 1762 год дефицит бюджета составил лишь чуть более миллиона рублей, то есть всего 8 % от суммы доходов империи, зато потом сама Екатерина буквально опустошила казну, раздавая подарки.

Уязвимости Екатерине добавляло и то, что, по сути, она