только до первой стирки цвет и форму сохранял, обрушились хором все: и портной, и отец, и даже бабуля, которой он дома нажаловался. Не просто невместно, а вообще стыд, позор и поношение!

Ладно, плевать на ту форму, тем более, что она ещё один раз пригодилась — именно в ней подавал документы в академию. Думал, буду один такой клоун, что припрётся в учебное заведение в чужой форме, но ошибся: почти все поступающие были одеты так же. Причём девушки явно были все «в статском», в отличие от парней. Тоже, видимо, очередное взрослое «так принято» — интересно, сколько их, таких деталей, батя не успел рассказать?

Дорожный костюм, по папиному выражению «приличествующий случаю» обошёлся в сорок один рубль восемьдесят копеек. Повседневные готовые костюмы, в которых бегал по Смолевичам, стоили летний восемнадцать рублей, тёплый — двадцать шесть. Вроде как должно хватить на покупку, но то были костюмы если не детские, то подростковые, а сейчас нужен взрослый. Да и великокняжеский город — не мой районный городок, пусть тут по прямой всего-то вёрст тридцать. А ещё бельё, обувь, рубашка желательно…

Вспомнил батин совет: «Не знаешь — спроси у того, кто знает. Спрашивать стыдно один раз, и то не всегда, а не знать — всю жизнь стыдно». Ну, и задал вопрос Александру Семёновичу:

— Не подскажете, как мне из дорожных сумок, которые в жандармерии хранятся, одежду бы достать? Не в халате же мне на выписку идти? Представьте только картину: иду по городу, в халате, тапочках — и с револьвером!

Доктор хохотнул, потом решил усугубить:

— Не выйдет, молодой человек: халат казённый, его при выписке сдать придётся! И тапочки тоже! И жандармы не отдадут просто так: вещи явно опечатаны, и без вашего личного присутствия печать снять без неприятных последствий не получится.

— А если новое купить? Что-то скромное, но более-менее пристойное?

— Разве что из готового, но без примерки… Хм… А чем вас ваши вещи не устраивают, в которых вы были?

— А они разве есть⁈ Мне тючок с вещами отдали, говорят, это всё.

— Вот чудак человек! То личные вещи — а то одежда! Она отдельно сдаётся при поступлении, и хранится отдельно.

Я обрадовался, но ненадолго:

— Здорово! Вот только в каком она состоянии… Где можно посмотреть? И что делать, если нужен ремонт?

— Починка всяко понадобится: как вы понимаете, проткнуть лёгкое, не повредив сюртук и рубаху, это фокус, который не каждому волшебнику по силам. Но с этим особых проблем нет, ситуация для нашего заведения не то, что нередкая, скорее типичная. Подойдите к санитарам в приёмном отделении, переговорите. Постирают и починят в лучшем виде. Правда — не бесплатно. У вас деньги-то есть, простите за вопрос, если обидел?

— Немного есть, на починку должно хватить.

— Ну и ладненько!

Проблема, действительно, оказалась решаемой, но я порадовался, что вовремя спохватился. Чистка и починка костюма обошлась мне в три рубля, с учётом доплаты «за срочность». При этом отчистить рубаху от крови полностью оказалось невозможно, но на спине под верхней одеждой не видно, до дома как-нибудь доберусь. Главной потерей оказалась обувь: привезли только один ботинок, второй, похоже, остался в обломках той кладовки, стену которой я проломил спиной при взрыве. Сделать новый такой же местный сапожник отказался, покупка похожей пары оказалась слишком дорогим удовольствием: у меня оставалось всего десять копеек, это если цену мне назвали верно. Но трофеи распродавать не пришлось: кладовщик, оглянувшись по сторонам, предложил мне «оставшиеся невостребованными» на складе сапоги. После недолгого, но горячего торга сошлись на двенадцати рублях — всё же ношеные сапожки-то, пусть и «кожаные офицерские». Шляпа тоже потерялась, но замена в виде вполне приличного картуза обошлась в рубль с четвертью всё с того же склада, на фоне всего остального самая дешёвая покупка.

Таким образом к утру четвёртого июня я был готов к выходу «в люди».

Глава 16

Вышел я на улицу после одиннадцати утра, ближе к половине двенадцатого — довольно много времени заняло оформление всех необходимых документов, довольно весомую картонную папку с которыми я нёс подмышкой. В заштопанных брюках, в залатанном сюртуке, в рубахах с бледными бурыми разводами, в ношеных сапогах с чужой ноги и в фуражке с чужой же головы. Просто шик и блеск, вылитый жених! Хорошо хоть, всё чистое. Ладно, до дома бы только добраться. Или хоть до жандармерии.

Выбрался я через боковой выход на улицу Весёлую. Правда, особого веселья на ней я пока не заметил, ну да ладно — не стоит воспринимать названия улиц так вот в лоб и буквально. Нервничаю я, вот и тянет на глупые шуточки. Через дорогу от госпиталя располагался целый комплекс зданий армейской пекарни, где выпекали хлеб явно для нужд не только городского гарнизона и госпиталя, уж больно широко раскинулись склады и пекарни. Настоящая хлебная мануфактура! Запахи оттуда порой долетали до открытых по летнему времени окон палаты, провоцируя на внеплановое посещение буфета. Вот и сейчас тоже, перебивая запах дрожжей разнёсся запах свежего ржаного хлеба. Аж в животе забурчало.

Дойдя до перекрёстка, я повернул голову направо. Там, в отдалении, пролегала центральная улица города, Захарьевская, названная в честь давнего губернатора, Захария Соколовского, который перестраивал город перед переносом сюда официальной резиденции Великого князя из Вильни. Кстати, вон и его дворец виднеется над деревьями левее улицы[7], над крышами Артиллерийских казарм. Дворец, надо сказать, довольно скромный и компактный, с учётом статуса владельца. С другой стороны, строилось это здание как запасная резиденция, укрытие от зимних штормов на Балтике и промозглой сырости между ними. А потом, когда Великое княжество после так называемой «Войны птиц» вошло составной частью в зарождавшуюся из царства Кречета его же Империю, было не до перестройки резиденции, да и статус хозяина упал с суверенного владетеля до вассального правителя. Пусть даже он, исходя из родственных связей с сюзереном, и сохранил изрядную долю полномочий и автономии.

Исходя из рассказанного мне маршрута, сейчас следовало повернуть туда, пройти по Госпитальной около семисот метров до Захарьевской, найти там место остановки конки и доехать на ней до Захарьевского же переулка и в следующем квартале искать, какое из зданий в комплексе построек, занимаемом Корпусом Жандармов мне нужно. Доктор считал, что такая прогулка будет мне посильна и при этом вполне достаточна. Но мне, во-первых, хотелось погулять по городу, а во-вторых — жалко было отдавать тридцать копеек за проезд. Ну, не привык я дома к такому баловству, тут идти-то, меньше чем в Смолевичах от дома до вокзала, в детстве туда-сюда сбегать вообще за достойное упоминания событие не считалось, деньги отдавать за то, чтобы тебя подвезли — с той же скоростью, до в одном ящике с целой толпой народа⁈ Уж лучше погулять, тем более что неизвестно, когда опять здесь буду.

На следующем перекрёстке улица Весёлая превратилась в улицу контрастов: справа был Губернаторский сад, фактически — кусочек леса посреди города, где по дорожкам неспешно гуляла публика, а слева, также за забором, располагались армейские казармы. Из-за них неразборчиво доносились команды, судя по всему, солдаты занимались строевой подготовкой. Вроде как и то, и другое можно назвать «прогулкой на свежем воздухе» — но какая разница! Так, усмехаясь пришедшему в голову сопоставлению, я и прошагал следующие две сотни метров до деревянного моста через Свислочь.

Надолго я на том мосту не задержался. Река тоже довольно большая, по ширине сравнимая с Березиной в одноимённом с ней городе, но очевидно более мелкая. Насколько я мог видеть сверху, не больше двух с половиной или трёх метров в самом глубоком месте. Однако дело не в глубине, а в том, что от реки не сильно, но ощутимо попахивало. Говорят, городские власти уже озаботились этой проблемой и думают, как и куда отводить стоки, а пока «выселяют» ниже по течению или в сторону от реки самые «запашистые» предприятия, как то молочные и мясные фермы. Скотопригон и скотобойня ещё в конце прошлого века вынесены к югу от города, где их разместили между железной дорогой и трактом, ведущим к местечку Колядичи и дальше. Но сейчас этот тракт переименован в Дачный проспект, поскольку на нём же ещё южнее расположились дачи минчан, и те жалуются на запах и стада скота, которые периодически перекрывают дорогу. И поскольку дачами владеют люди не самые бедные, то возможен ещё один перенос. А вот конный рынок из района Осмоловки вынесли буквально только что, поскольку он считался объектом «аристократическим». Теперь место