Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я могу сказать, может быть такой смешной случай, в зале кто-то сказал даже: „А что это за Мао Цзэдун приехал?“
Реакция была именно такая. Но они нормально выступили, такие все в черном… Там с ними уже тогда играл Тихомиров из группы „Джунгли“, которую мы все как-то больше любили, потому что там профессиональнее все было. Кстати, это все как-то через Тихомирова все прошло, то есть через „Джунгли“. Мы пригласили, они приехали, выступили… К сожалению, материалов с концерта и не сохранилось у меня, разве что несколько фотографий с концерта. Цой там такой накрашенный, цветная картинка.
Ну, вот так вот было… Они приехали, выступили, но фурора не было. Но это был их первый приезд, еще до всяких „Асс“ и прочего, и я как-то не могу сказать… „Аквариум“ вот очень хорошо приняли, да. А „Кино“… ну не обсвистали, конечно. В Латвии вообще не принято обсвистывать же. Было неожиданно, по крайней мере для Риги, я точно помню, что все как-то привыкли к хипповым вариантам Цоя, его песенкам типа „Восьмиклассницы“, записи которых ходили по рукам, поэтому на концерте многих поразил этот новый Цой и буквально лозунги со сцены. Мао Цзэдун… „Перемен!“ Мы-то в этом отношении как-то более спокойно относились к этому.
Своей площадки, зала у рок-клуба в Риге тогда не было, что и хорошо. Мы договаривались с различными залами сами.
Зал Латгипрогорстроя, где выступало „Кино“, был такой приличный, мест на 400–500, что называется, институтский конференц-зал. Такие площадки были при всевозможных ДК, только без аппаратуры. Мы выставляли аппаратуру свою, а площадки были очень хорошо оборудованы под акустику и вообще, то есть они в принципе носили характер клуба. И вот это мероприятие не было, в общем-то, подпольным, наоборот все было довольно серьезно, да и заведение было весьма серьезное – это был научно-исследовательский институт практически в центре города.
Конечно, каких-то особенных, ярких воспоминаний о том концерте у меня нет. Просто позвонили, договорились о приезде. Тогда же все было так: позвонили, все по телефонным звонкам. Договорились, мол, давайте, вы приедете в Ригу. Перед этим „Джунгли“ приезжали, видимо, сказали там, в Питере, что все нормально, и ребята приехали.
До выхода „Ассы“ в Риге практически не было такой дикой популярности „Кино“ и Цоя. В Риге вообще тогда было сложно всем выступать, потому что мы всегда были как-то так оторваны от России в целом.
Жили „киношники“ в тот приезд по домам у местных в Болдерае, и я помню, что жаловались потом, естественно, на барабанщика „Кино“. Что-то он там тогда вытворил, как всегда… Он же все время что-то вытворял, например, мог опоздать на самолет или выкинуть какую-нибудь штуку интересную. Его тогда Густав все звали, прозвище такое было.
Наши ребята с ними сдружились там потом, попили с ними там… Я как-то меньше, потому что, честно говоря, я немножко не понимал этого всего, да и постарше был как-то. Поэтому рок такой я не воспринимал как-то так всерьез. Да и играли они плохо тогда. Хотя тогда все играли плохо, по большому счету. А многие совсем плохо.
Хотя я вот помню – „Звуки Му“ приехали, они очень так… рассмешили… И „Аквариум“ очень хорошо прошел. Там челюсть отвисла. Потому что у нас тут немножко другие традиции были, у нас тут как-то больше такое рок-н-ролльное, припанкованное, с ориентиром не на тексты, а на музыку больше. И поэтому Цой был так немножко… Как раньше говорили, „хэви давай“. А здесь что? Вышел такой парень в черном, в браслетах, и вдруг как запел какими-то лозунгами… „Перемен!“ И вот эта фраза всем очень запомнилась. А что это Цой стал как Мао Цзэдун? Но вообще все нормально было. Вход на концерт тогда стоил два рубля. Но билеты нам было запрещено продавать: эти концерты считались творческим обменом молодежи. Поэтому мы собирали деньги в форме членского взноса Рижского рок-клуба. Комсомольских деятелей на концерте было много. Они внешне мало отличались от простых членов рок-клуба, но я их сразу вычислял по качественной финской обуви или кроссовкам, которые были доступны не всем. Вели себя прилично. Через год Цой снялся в „Ассе“ и сразу стал героем всего советского пространства, нетитулованным народным артистом, чьи песни, нравятся они кому-то или нет, стали народными. Конечно, по линии Рижского рок-клуба его уже было не достать».[78]
Марк Шлямович:
«Уже многие годы, случайно увидев какие-нибудь фото, где я изображен с Витей Цоем или с „Кино“, меня забрасывали вопросами: „Откуда?“, „Ой, расскажи!“ Я всегда уходил от любых рассказов и воспоминаний, поскольку не считаю себя достойным паразитировать на этой теме.
Но так случилось, что ко мне обратились с настоятельной просьбой вспомнить „былые времена“, чтобы эти воспоминания использовать в книге о группе „Кино“. И я не смог отказать! Поэтому, не погружая читателя во все и вся, я попытаюсь описать некоторые события, свидетелем и участником которых мне пришлось быть…
Было бы логичным начать с того, как я познакомился с Виктором Цоем и всей питерской компанией того времени. Опущу достаточно романтичную и яркую историю о том, как, будучи студентом, я приехал на каникулы к своим гостеприимным родственникам из Зеленогорска и мой дорогой троюродный брат Сашка Кудряшов организовал знакомство с Питером: прогулки, концерты, знакомства с неформалами…
В питерской атмосфере я увяз сразу, погрузившись душой в уникальную романтику того уникального времени, в котором среди совковой серости пробивались бреши, обитали удивительные люди, чудесная музыка (и музыканты) и был повод для мечтаний…
Но некоторую цепь событий, что привели меня к „Кино“, я все же выстрою. А сделали это друзья, которые и открыли для меня Питер (с удовольствием назову их: Саша „Кримсон“ Кудряшов, Леша Фролов, Дима Алешин и Вовка Марков). Низкий им поклон, именно они познакомили меня с Сашей Куссулем (царствие ему небесное!), трепетным скрипачом „Аквариума“. Он, в свою очередь, познакомил меня с БГ, приведя в гости на знаменитую Борину квартиру на улице Софьи Перовской. Маленькую, без особых удобств, под самой крышей („а я сижу на крыше и я очень рад…“), где Борис проживал со своей тогдашней женой Людой и малюсеньким еще Глебушкой.
Эта группа, этот живой организм, словно волшебное невидимое растение развернула во мне цветы, пустив корни глубоко в мою душу. Я понял, что не могу жить вне этого рок-н-ролльного мира, что хочу быть не просто зрителем/свидетелем каких-то событий и процессов, а стать их соучастником. Но что я, не музыкант, могу? И решил помочь как журналист, то есть пробивать в совковые СМИ, которые напрочь отторгали любые материалы о рок-музыке, свои опусы, полные любви и позитива. Я считал, что пишу неплохие тексты, но это не пригодилось…
В институте я учился плохо и распределение получил в Синди – Харьюский уезд, говоря проще, поселок с зоной в 45 км от Таллина. По какой-то причине я там оказался не нужен, и был перемещен в столицу Эстонской ССР.
