Наш с А’Льтой разрыв стал громким событием в закрытом и ядовитом мире лунников.

Настолько громким, что через пару дней мне с вопросами начали названивать даже старые университетские товарищи, которым по какой-то до сих пор не очень понятной мне причине было очень интересно о настоящих причинах разрыва нашей помолвки. Как будто мы с А’Льтой не просто парочка богатых лунников, а королевская чета - не меньше.

Я в последний раз смотрюсь в зеркало, поправляю смокинг и бабочку. Буквально силой заставляю себя убрать пальцы и не сдернуть ее к чертям, потому что неприятно давит шею. Наверное, моя помощница не очень порадуется, когда увидит такой акт вандализма после того, как битых десять минут завязывала ее и расправляла «крылья» до идеально ровного вида.

Некоторые считают - видел я и такие плевки на просторах сети - что мне не хватит смелости появится на благотворительном вечере, который обещает быть самым знаковым событием этой осени.

Я действительно думал послать все в известное место и не идти на это сборище змей и скорпионов, но чем больше о моей попытке «отсидеться в норе» трубили из каждого утюга, тем больше я понимал, что идти нужно. И вопреки неписаным, но все-таки важным правилам, заявлюсь туда без спутницы.

Хотя…

Который раз верчу в руках телефон, представляя, как набираю номер Марго и предлагаю ей быть моей спутницей. Что бы она сказала? Нет, не так – что бы она сказала в первую очередь? Обозвала бы сумасшедшим? Высмеяла? Или на этот случай у жгучей Маргариты Шереметьевой припасена особенная едкая острота?

Роняю телефон в карман.

Когда А’Льта раструбила на весь свет о нашем с Марго «романе», я бросил все свои ресурсы на то, чтобы придушить скандал еще в зародыше. Потому что обещал. Я чуть душу не вытряс из Лори, требуя, чтобы он любыми правдами и неправдами, любыми средствами и даже подкупом затыкал все телевизионные и электронные СМИ, угрожал полицией, обещал утопить в судебных исках за публикацию информации из недостоверных источников. Я сделал все, чтобы ее имя полоскали как можно меньше, потому что Лори - тоже по моей отмашке - делал все, чтобы сместить фокус внимания на наш с А’Льтой разрыв.

Но я все равно не смог закрыть каждый рот.

Не сдержал слово.

В зеркальном отражении у меня безобразно кислая рожа, потому что это впервые в жизни, когда я не сделал то, что обещал. И когда из-за своей самонадеянности подставил под удар невиновного человека. У которого и без того достаточно поводов вспоминать меня самыми нелицеприятными словами.

Я хотел отправить ей цветы и даже накатал «в голове» целое длинное письмо, полное сожалений, извинений и попыток как-то загладить свою вину, но вовремя вспомнил, что мой первые «веник» и привел к этому скандалу, а с сотней других она разделалась очень гуманным, но унизительным способом. После всего случившегося теперь, какая участь ждала бы третью попытку?

Прячу телефон в карман и запрещаю себе думать о Марго.

Потому что… ну, объективно, я столько всего натворил, что больше не имею права вторгаться в ее жизнь. Теперь моя участь - быть ее самым ужасным кошмаром. И мне придется смириться, даже если вся моя сущность орет благим матом, что эта женщина, возможно, лучшее, что случалось в моей жизни.

Я спускаюсь вниз и сажусь в машину.

Ладно, нужно отбыть положенных шестьдесят минут приличия, показать каждому шакалу, что К’Рэйга Шад’Фара не так-то просто загнать в нору, и свалить до того, как вечеринка начнет скатываться в унылый и заученный обмен любезностями.

Обычно мероприятия подобного рода проводят в шикарных местах, а не каких-то там элитных ресторанах. В прошлом году это была крытая арена, украшенная дополнительными софитами, а в этом выбор пал на выставочный зал салона «Бентли» - такой огромный, что в нем без труда поместился бы пассажирский «Боинг».

Я захожу в зал и тут же оказываюсь в плену у парочки блондинок, одна из которых (хоть и пытается замаскировать) определенно журналистка. Эту братию сразу видно, это как хороший синяк под глазом - даже под слоями замазки он все равно есть. Сначала даже пытаюсь вежливо свести разговор на нет, прикрываюсь своими планами переговорить с кем-то из гостей, но, когда она начинает откровенно лезть в лицо с телефоном, отодвигаюсь и очень жестко предупреждаю, что на подобные мероприятия нужно приходить только с аккредитацией, а она не очень-то похожа на журналистку, которую могли сюда допустить. Точно не официально. Так что, если еще раз сунется ко мне - завтра сама станет героиней новостей. Криминальной хроники.

Хвала Луне, она быстро понимает и растворяется в толпе.

Иду дальше по залу, принимаю парочку вполне дружелюбных приветствий и не очень дружелюбных взглядов. Наверное, А’Льта еще не приехала, иначе нас бы уже наверняка столкнули лбами, чтобы богатым снобам было чем разлечься в этом очень роскошном, но очень унылом болоте.

Пока все до банального предсказуемо.

Кроме разве что парочки новых лиц, которые пришли в компании моего главного конкурента. Белобрысого парня я уже точно где-то видел, но не могу вспомнить где. И он, когда замечает, что я направляюсь к их копании, привлекает внимание «главного».

Тот поворачивается.

Улыбается мне во весь свой рот с мелкими крысиными зубками, как будто нарочно выставляя напоказ неприлично широкую щель между передними резцами.

Лакс Шад’Инн.

Пятьдесят семь лет, безупречная репутация, неприличное количество денег, обширные связи. И единственное, что по большому счету имеет значение в нашем противостоянии, - уже имеет сенаторский опыт. Восемнадцать лет назад он стал самым молодым сенатором в истории и запомнился людям парочкой успешных законопроектов, широкой благотворительной деятельностью и прочими «очень рейтинговыми» вещами. Но бедолаге не повезло - в те годы как раз началась одна очень неприятная лунная болячка, против которой оказались бессильны все улыбки сенатора Шад’Инна и вся его кристальная репутация. Его, вместе со всем правительством, отправили в отставку.

Я слышал, что он очень болезненно перенес это пятно на репутации, долго восстанавливался и выжидал лучшее время, чтобы вернуться на политическую арену. И вот, когда это время наступило - его светлый, заранее выстеленный красной ковровой дорожкой путь, загородил я.

Я бы не удивился, если бы в будущем оказалось, что этот жук каким-то образом причастен ко всем моим несчастьям. Хотя пока у меня нет ни единой зацепки и даже намека, где рыть.

— Шад’Фар, ну надо же. - Он нарочно растягивает мое имя буквально по слогам. - Не думал, что тебе хватит смелости высунуть нос после того, как С’Арэн публично от тебя отказался.

С’Арэн - это отец А’Льты, и заявление о публичном отречении от меня, мягко говоря, преувеличено. Он лишь сказал - и это то, что я слышал собственными ушами и видел собственные глазами - что наши с ним деловые отношения требуют нового взгляда.