– Да ты что? – удивился следователь. – Там конкретно проводка, все чисто, мы сто раз перепроверяли. Ты что, в экспертах сомневаешься? Так экспертизу, между прочим, у вас на Петровке делали, сам знаешь. Да и соседи, которых мы опросили, сказали, что Маклыгины постоянно жаловались на свет, то у них пробки выбьет, то еще что-то, а хозяин ничего починить не умел, такой весь в науке, не от мира сего. А девушка эта, Журихина, вообще никому тут не нужна, она иногородняя, только накануне приехала, никого здесь не знала. Какие у нее могут быть враги?

Звучало это убедительно, и никаких оснований сомневаться в добросовестности следствия у Антона не было. Надо выкинуть из головы сгоревший дом на Рублевке и заниматься новым убийством…

Дзюба все время посматривал на часы, и в начале девятого виновато произнес:

– Тоха, я пойду, ладно? Мне очень надо…

Антон рассмеялся, несмотря на усталость.

– Знаю я твое «надо»! Небось к своей ювелирной девочке побежишь?

О романе Дзюбы с девушкой по имени Дуня, работавшей в одном из московских ломбардов, было давно известно. Антону ужасно не хотелось одному ковыряться с многочисленными распечатками, но он вспомнил о Лизе и промолчал. Личная жизнь требует и времени, и уважения, а без нее все равно не обойдешься.

С грустью посмотрев на закрывшуюся за Ромкой дверь, Антон Сташис снова углубился в дебри информации.

* * *

К дому, где жила Надежда Игоревна Рыженко, Дзюба подошел без пяти девять вечера, вполне разумно посчитав, что если следователь сказала «приходи после восьми», значит, она планирует вернуться с работы в восемь, и надо дать хозяйке дома как минимум час, чтобы переодеться и поужинать. Хорошо, что Ленки не будет… Впрочем, какая ему разница? Лены Рыженко для него вот уже полгода как будто не существует. Она все равно его не замечала.

Роман нажал кнопку домофона и вздрогнул от неожиданности, когда из динамика послышался мужской голос, весело произнесший:

– Заходи, друг любезный!

Уже через секунду Дзюба сообразил, что ему ответил Виталий Кирган, адвокат, без пяти минут жених Надежды Игоревны. Эти «пять минут» длились ровно столько же, сколько сам Роман был знаком с Дуней – с ноября прошлого года, когда Кирган сделал Рыженко предложение. Надежда Игоревна в первый момент согласилась, но потом почему-то передумала и попросила еще год подождать, пообещав через год вернуться к обсуждению возможности заключения брака. Отношения следователя и адвоката оставались по-прежнему близкими, но отчего-то Надежда Игоревна не хотела официальной регистрации брака.

Поднимаясь в лифте, Дзюба уже раскаивался в своем поспешном решении попросить совета у Рыженко. Ну чего он припрется к человеку домой, когда у нее любовник, практически гражданский муж? Они хотят побыть вместе, поговорить, да мало ли что еще… А тут он со своими рассказами. С другой стороны, Надежда Игоревна сама предложила приехать к ней вечером. Если бы ей так уж хотелось провести время наедине с Кирганом, она бы назначила другое место встречи или вообще отказала бы оперативнику.

Рыженко открыла ему дверь, и на Романа сразу пахнуло шарлоткой с яблоками. Он судорожно сглотнул слюну и покраснел от смущения.

– Голодный? – участливо спросила Рыженко. – Сейчас чаю налью, у меня шарлотка как раз испеклась. Иди в комнату.

В длинном прямом домашнем платье, с распущенными волосами она очень походила на свою дочь, а в приглушенном свете горевшего в прихожей бра даже незаметно было, что она старше Лены.

Виталий Кирган сидел за накрытым к чаю столом и весело улыбался. В дорогом спортивном костюме и в тапочках, он казался гостеприимным хозяином этого дома.

«И почему Надежда отказывается регистрировать брак? – мелькнуло в голове у Дзюбы. – Все равно ведь Виталий фактически живет здесь, вон и тапочки свои привез, и костюмчик спортивный имеет, чтобы переодеться. Не понять их, женщин…»

– А вот и молодой соперник пожаловал, – громко заявил адвокат, насмешливо глядя на Романа. – Ну, Надежда, ты и шустра! Только с графиком посещений малость промахнулась, пригласила нас обоих на одно время. Но я человек благородный, мешать не стану вашей страстной любви, вы уж оставайтесь, сударь, а я пойду. Чего мне, старому пню, здесь ловить, а, Надежда?

– И правда, – Рыженко вошла в комнату, неся большую плоскую тарелку с только что вынутой из духовки шарлоткой. – Чего тебе тут сидеть? Пойди прогуляйся, а мы с Ромчиком чайку пока попьем да о любви поговорим. Ты ведь о любви пришел поговорить, правда, Ромочка?

Дзюба смешался. Он знал и следователя, и адвоката уже два с половиной года, но до сих пор не мог привыкнуть к своеобразной манере их общения. Молодому оперативнику все время казалось, что они вот-вот поссорятся.

– Ну… – невнятно промычал он, пытаясь сообразить, как лучше ответить, чтобы не напрячь ситуацию еще больше.

– Что – «ну»? – вскинула брови Рыженко. – Ты разве не о своей личной жизни хочешь поговорить? А о чем же? Я-то думала, ты насчет девушек хочешь со мной посоветоваться.

И снова Дзюба не понял, серьезно она говорит или шутит.

– Ты садись, Ромка, садись, – Кирган жестом указал ему на стул, – приличные люди шарлотку стоя не едят.

Пока Надежда Игоревна разливала чай, адвокат быстрыми точными движениями острого шеф-ножа разрезал круглую шарлотку на порции. Дзюба с восхищением наблюдал за тем, как ловко Кирган обращается с огромным ножом.

– Ловко у вас получается, Виталий Николаевич, – с завистью произнес он. – Когда я пытаюсь что-то отрезать ножом, моя мама всегда говорит, что из того, что я делаю руками, а не на компьютере, можно смело создавать музей уродов и без куска хлеба наша семья никогда не останется: очереди на вход будут, как в Музей мадам Тюссо.

Обжигаясь, он быстро сжевал первый кусок и начал рассказывать об обстоятельствах «тренерского» дела, о своих сомнениях в виновности задержанного и о том, что следователь твердо придерживается обвинительного уклона.

– Баглаев? – задумчиво переспросила Надежда Игоревна. – Да, я с ним знакома. Он очень упертый и амбициозный, у него репутация человека, который ни разу за все время работы не допустил необоснованных задержаний или обысков, поэтому понятно, что он страшно боится эту репутацию утратить. Он будет землю носом рыть, чтобы доказать, что он прав. Но вполне возможно, что он действительно прав. Какие еще у тебя основания сомневаться, кроме тех, которые ты изложил?

– Понимаете, я видел этих людей, которые верят в Ламзина, и спортсменов, и их родителей, – неуверенно проговорил Роман.

– И что? – иронично осведомился Кирган. – Ну, видел ты их. Что, есть такая особая порода людей, при взгляде на которых становится очевидно, что они всегда и во всем правы и никогда не ошибаются?

– Да нет… ну я не знаю… – Дзюба окончательно растерялся и перевел полный мольбы взгляд на Надежду Игоревну, которая, как ему показалось, слушала его сочувственно и с пониманием. Не то что Кирган с его постоянным сарказмом и неверием никому и ни во что. – Я почему-то вдруг, в один момент взял и поверил. Ведь бывает же такое?