Такой случай упускать было нельзя (см. Приложение № 1 к Отчету)»…

Андрей бегло просмотрел последние листы дукалисовского послания и наткнулся на страничку, где явно неграмотным человеком под диктовку не шибко сведущего в английском Толяна, было выведено:

Чуть ниже текста стояла дата и корявая подпись.

«Вербанул! – восхищенно констатировал про себя Ларин. – Теперь сумеет квартальный отчет закрыть… Только дату зря поставил – все равно исправлять придется»…

Оперативник отложил расписку вновь испеченного агента о сотрудничестве и продолжил чтение отчета.

* * *

…«Этот Бэримор поведал еще пару интересных вещей: оказывается, перед смертью сэр Чарльз получил письмо от какой-то женщины. Естественно, совершенно случайно (!) содержание послания стало известно прислуге – некая тетка вызывала Баскервиля на болота. Любопытно, лакей говорит, видел, дескать, в районе трясины какого-то мужика. Но при этом божится, что не своего родственника. Я все же склоняюсь к мысли, что тут не обошлось без „девонширских“ – наверняка присмотрели для себя перспективную недвижимость на природе в виде Баскервиль-холла, ну и дальше по сценарию: есть собственник – есть проблемы… При местных нравах, похоже, любой труп можно хоть на гадюку, хоть на НЛО списать…

После беседы с Бэримором я сначала хотел отправиться в сопровождении сэра Лерсона поближе к болотам, чтобы там пообщаться с зэком. Можно, конечно, было бы взять для страховки Генри (он вроде бы парень неплохой), но тот где-то шлялся, наверняка пытался подбить клинья к сестре ботаника. В общем, пошли одни. Но только мы спустились вниз и вышли на улицу, как со стороны трясины раздается жуткий вой, потом вопль. Одна моя знакомая судья (кстати, очень симпатичная и большая умница) в таких случаях говорила: „Орет, как потерпевший“. И действительно, крик был на всю округу. Я подумал было, что Генри столкнулся с зэком, хотя они оба не взвыли бы так омерзительно. А тут и сам Баскервиль-младший бежит: он, оказывается, со свидания возвращался, услыхал какой-то хлюп сзади, ну и ускорился. Видно, вовремя. В общем, тут не соскучишься, хотя даже поговорить толком не с кем: все так и норовят что-то невразумительное сказать, а я и не знаю, как ответить, чтобы поняли хотя бы слово. Не стволом же в каждую харю тыкать…

Приезжай, Андрюха, пожалей ты меня, опера несчастного, а то тоска такая, что и сказать нельзя, чуть ли не плачу. Пропащая жизнь, хуже гадюки всякой. А еще кланяюсь Шерлоку и его летописцу Уотсону, а пиджак мой никому не отдавай. Остаюсь твой товарищ Анатолий Дукалис, приезжай, Андрюха».

Толян свернул вчетверо исписанные листы бумаги и вложил их в конверт, купленный накануне за полпенса… Подумав немного, он, старательно подышав на стержень шариковой ручки, в котором заканчивалась паста, начал выводить адрес:

«To the London… Ларину».

Потом почесался, еще подумал и прибавил: «Андрею Владимировичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он свистнул сэра Лерсона и, не набрасывая на себя плащика, прямо в рубахе выбежал из дома…

Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал… Ему снился родной туалет «убойного» отдела, в туалете сидит «Мухомор» и читает письмо оперативникам… Около туалета ездит машина ППС и все вертит, да вертит голубым огоньком…

За несколько дней до того, как Андрею передали с оказией в виде замызганного беспризорника письмо Дукалиса, ситуация в Бейкер-стритском офисе сыскной конторы складывалась драматически.

После выходки Уотсона со взрывпакетами Ларину никакими силами не удалось уговорить Холмса остаться в Лондоне и помочь в поисках Мориарти. Великого сыщика не убедили в этом ни обещания помощи в раскрытии других дел, ни напоминание о том, что под видом Уотсона под носом у «девонширских» батрачит оперативник. Ни, наконец, весьма недвусмысленный намек, что Холмсу неплохо бы держать данное слово. Впрочем, ничуть не смутившись по поводу последнего замечания, сыщик заметил, что он обещал лишь помочь в поисках, чем и занимался все последние дни на свою голову.

– Теперь же, как я говорил, мы уйдем на север, – попытался закончить неприятный разговор великий сыщик, – а вы, думаю, очень скоро встретитесь со своим Мориарти.

– Послушайте, Шерлок, – окончательно разозлился Ларин, – что вы заладили «на север», да «на север»? Вы что, географ? Все равно дальше Льюиса не убежите, больше года не пробегаете. А «девонширские», если они такие крутые, каковыми вы их представляете, отыщут вас и там. И образцово-показательно… (Как там, блин, по-английски «мочить»? «To wash», что ли? Или, может, «watering»?.. Ох, не зря же говорят: «Учите, ребята, материальную часть: там бьют больно»)… Ну, в общем, убьют. А ю андэстенд ми? Вы понимаете?..

Упоминание о возможных кознях Мориарти и его подельников отнюдь не привели Холмса в доброе настроение. Правда, собирая вещи, он милостиво разрешил Андрею (если тот, конечно, хочет) бежать вместе от греха подальше и заметил, что путешествие долго не продлится.

– И бегать в течение года нам не придется. Доживем до понедельника, а там Мориарти обязательно поймают наши бобби. Мне по секрету сообщил Лестрейд, что начальник городской полиции объявил борьбу с «девонширскими» делом своей чести, борьбы за чистоту Лондона, потому и операция названа символически: «Чисто „тайд“»[57]. Он так и сказал: «Девонширцы проникли во все властные структуры и в полицию. Пора кончать их»!..

– Кого кончать? – не понял великого сыщика Ларин. – Полицию?..

– Н-не знаю… – смутившись от неожиданного вопроса, замялся Холмс, но тут же нашелся: – Я говорю, что с безобразием будет покончено. И я верю в это, нутром чую! Если бы вы читали мою монографию об органах осязания у сыщиков…

Закончить свою мысль Холмс не успел: на середину комнаты на четвереньках выполз проснувшийся Уотсон, перед тем с грохотом свалившись со стула. Доктор услышал конец разговора и решил принять в нем активное участие.

– Джентльмены, а известна ли вам старинная индийская мудрость: «Досадно попугаем жить, гадюкой с длинным ве-еком?» – старательно икнув, изрек он. – Дав-вайте побегаем, Энди. Все равно все в землю ляжем, все прахом будет, но лучше умереть стоя, чем жить на коленях.